Фортуна благоволит грешным

За дверью же стоял Бенедикт. Да-да, Бенедикт Фрост!.. В прекрасно сидевшем на нем темно-синем сюртуке он выглядел безупречно.

– Бенедикт!.. – выдохнула Шарлотта.

Он улыбнулся – и стал самым красивым мужчиной на свете. Когда же его улыбка поблекла и на лице появилось выражение неуверенности, он стал даже еще красивее.

– Мисс Перри… – Он поклонился. – Вы видите перед собой уже не «флотского рыцаря», а совершенно другого человека.

– Но почему… я его вижу? – в растерянности пробормотала Шарлотта. – И как вы меня нашли?

Бенедикт снова улыбнулся.

– Видите ли, после длительных переговоров в конце концов я отказался от звания «флотского рыцаря», и это означает, что я больше не могу жить в замке. Замок – это только звучало красиво, а в реальности там было не так уж хорошо.

– Да, конечно, но… – Шарлотта осеклась. Она прекрасно понимала, что отказ от звания «флотского рыцаря» лишил Бенедикта не только комнаты в Виндзорском замке, но также пенсии и половинного жалованья. То есть он остался совсем без средств.

– Что же касается того, как я вас нашел… Просто узнал, где вас искать, у ваших родителей. Я уехал из Строфилда вскоре после вас – как только они решили, куда именно отправятся.

– Понятно, – кивнула Шарлотта. Но понимала она далеко не все. Не таким Бенедикт был человеком, чтобы явиться к ней в расчете на ее благотворительность. И потом, этот его элегантный сюртук… – Давайте, Фрост, выкладывайте. Как ваши дела?

С немного виноватым видом от ответил:

– Я сделал то… чего клялся никогда не делать. Но у меня имелась веская причина… Я продал свою рукопись Джорджу Питману, вернее – заплатил ему, чтобы он опубликовал ее на условиях комиссии. Питман разрекламировал мои писания как увлекательнейший из романов, и книга продается очень даже неплохо. Я уже заработал несколько сот фунтов, и Питман просит меня написать продолжение.

– Но вы… – Шарлотта снова растерялась. – Вы же так упорно работали, и эта рукопись – ваша жизнь…

– Всего лишь небольшая ее часть. – Он показал большим и указательным пальцами, насколько малой была эта часть. – Так что я напишу еще кое-что… В любом случае от напечатанной книги гораздо больше пользы, чем от рукописи, просто занимавшей место в моем сундуке.

– А как ваша сестра?

– Я отправил ей половину денег, полученных от продажи книжного магазина. Однако оказалось… – Бенедикт ухмыльнулся. – Оказалось, что Джорджетта сама о себе позаботилась. Когда же мы с ней встретились, она мне сообщила, что не брала ни фунта из моих денег, так как моя помощь ей уже не нужна. Но я ей напомнил, что эти деньги – наследство наших родителей, и сказал, что было бы несправедливо, если бы все отошло ко мне как к старшему. В конце концов она приняла деньги. С условием, что мы будем несколько раз в год приезжать друг к другу в гости.

– И вы… Вас это устраивает?

– Она счастлива, так что да, меня это устраивает. – Бенедикт откашлялся. – Но обо этом я расскажу позже, а сейчас… Можно мне войти?

Он просил разрешения переступить через ее порог. Неужели снова хотел стать частью ее жизни? Сердце Шарлотты – в котором, как она думала, осталась одна только пустота – гулко забилось.

– Но сначала я должна вам кое-что сообщить.

– Кажется, именно такие слова вы сказали, когда я впервые появился перед домом вашего отца. Так кто же вы сейчас?..

– Я как раз об этом. Теперь я – Шарлотта Перри, респектабельная старая дева. У меня есть друзья, я записана в местную библиотеку, и у меня имеется кредит в местных магазинах. И поэтому… – Она судорожно сглотнула. – Я не могу вас впустить, если вы собираетесь потом снова уйти.

– Что ж, если так… – Бенедикт лукаво улыбнулся. – Знаете, в Шотландии очень легко обвенчаться. Нет всей этой суеты с разрешением на брак, не надо ждать оглашения, в общем – никаких сложностей.

– Вы просите меня выйти за вас замуж?

– Нет. – Бенедикт опустился на одно колено прямо на каменном крыльце. – Я молю вас выйти за меня замуж. Я понимаю, у вас здесь дом и новая жизнь… И вы, возможно, во мне не нуждаетесь. Но я-то нуждаюсь в вас, вы давно уже поселились в моем сердце…

– О, у вас чудесное и очень доброе сердце, – едва слышно проговорила Шарлотта.

– Я никогда так не считал, – признался Бенедикт. – Я был скорее… эгоистом, думал лишь, чтобы жить в одиночестве, путешествовать в одиночестве – все один и один… Кажется, вам удалось заставить меня изменить взгляды на некоторые вещи.

– Ох, Бенедикт… Встаньте с коленей.

Он поднялся, опираясь на трость, и тут же спросил:

– Означает ли это, что ваш ответ – да?

– Не совсем. Как насчет мужчины, для которого Англия слишком мала? Могу ли я быть уверенной, что жизнь со мной не станет для вас клеткой?