Фортуна на стороне мертвеца

— Нет никаких оснований предполагать, что это не что иное, как дело рук какого-то… безумца, — с легкой дрожью в голосе сказал Уоллес, и дряблая кожа на его лице затряслась. — Любой, кто утверждает обратное, просто жестокий идиот. Я не желаю слушать сплетни и суеверия. Уж точно не от ближнего круга.

— Я этого не утверждала, — возразила Ребекка. — Только повторила, что говорят другие.

— Прошу вас! — мисс Пентикост примирительно подняла руку. — Может быть, начнете сначала? Но сперва не хотите ли чего-нибудь выпить? Немного бренди, мисс Коллинз?

— Джин, если у вас есть.

Джин у нас был, и я налила ей щедрую порцию, слегка разбавив водой. Уоллес попросил скотч с молоком, я бы такое не переварила, но каждому свое. Когда я спросила Рэндольфа, что налить ему, он бросил взгляд на сестру.

— Нет, спасибо. Я предпочитаю оставаться в трезвом уме.

Он тут же мне разонравился. Не из-за трезвости, ведь сама я не пью, а из-за того, что осуждает других.

— Как пожелаете, — сказала я, наливая мисс Пентикост привычный бокал медовухи.

Миссис Кэмпбелл покупала импортную, из Шотландии, за совершенно неприличную цену. Взяв напитки и снова рассевшись, они начали рассказ, периодически отвечая на вопросы мисс Пентикост. Они явно не раз повторяли эту историю, вероятно перед вереницей сменяющихся людей с жетонами.

История началась в вечер Хеллоуина. Праздник выпал на среду, так что горожане в основном отметили его в предыдущие выходные. В субботу и воскресенье на улицу высыпал народ в маскарадных костюмах, перемещаясь с вечеринки в какой-нибудь бар и обратно. Но к середине недели почти все затихло, по крайней мере для тех, кто не обременен детьми.

— Мама хотела устроить вечеринку на Хеллоуин. Хотя это и был рабочий день. Она сказала, мол, в этот день самая тонкая завеса, — объяснил Рэндольф.

— Завеса? — удивилась мисс Пентикост.

— Между миром живых и мертвых.

Голос Рэндольфа сочился сарказмом. Уоллес смущенно потупился.

Лишь Ребекка сохранила невозмутимость.

— Каждый год она устраивала что-нибудь особенное, — сказала она. — В этом году…

— Мы до этого еще дойдем, Бекка! — одернул ее Рэндольф.

Может, они и похожи, но гармоничными их отношения не назовешь.

Дальше рассказ подхватил Уоллес:

— Ал завел эту традицию вскоре после свадьбы. Частично, чтобы Абигейл могла развлечься и чем-то себя занять. Но главным образом, чтобы устроить прием для руководства компании. В этом году было около сотни гостей — меньше, чем прежде. Из-за того, что в прошлом году Ал… скончался, — сказал Уоллес. — Почти все присутствующие были работниками компании и их жены.

Вечеринка началась около девяти. В бальном зале играл струнный квартет, официанты бесконечным потоком разносили закуски, работало три бара, два внутри и один на веранде, чтобы никто не стоял в очереди за выпивкой.

Как и в прошлые годы, все прибыли в костюмах. И никаких взятых напрокат костюмов гориллы. Платья и шляпы, черные галстуки и изысканные маски, в основном закрывающие только верхнюю часть лица, чтобы не мешали есть, пить, болтать, курить и так далее.

Я с удивлением узнала, что Уоллес нарядился Дядей Сэмом в красно-сине-белом смокинге, цилиндре и с накладной бородой.

— Меня уговорила жена, — признался он, краснея. — Чтобы отпраздновать победу в войне. Она сказала, людей это впечатлит.

— Так и есть, дядя Харри, — подтвердила Ребекка, наградив его сдержанной улыбкой.

Уоллес улыбнулся в ответ, но слегка кривовато.

— Вскоре после полуночи Абигейл собрала всех в кабинете на втором этаже. Раньше там был кабинет Ала, — объяснил он. — Когда мы вошли, то обнаружили, что все задрапировано черным бархатом. И полки, и почти вся мебель. Стол Ала был покрыт безвкусным шелком, посередине лежал нелепый хрустальный шар. А прямо в кресле Ала сидела та женщина. Просто смехотворно.

— Это было ужасно, — добавила Ребекка. — Отвратительно.

— Что за женщина? — осведомилась мисс Пентикост.

— Ну, это был спиритический сеанс, — продолжил Уоллес. — Абигейл пригласила свою «духовную наставницу» — это ее слова, не мои. Та женщина собиралась предсказывать судьбу, гадать на картах таро и говорить с мертвыми.

Мисс Пентикост слегка подалась вперед.

— И как звали гадалку?

— Белестрад. — Уоллес прожевал фамилию и буквально выплюнул ее. — Ариэль Белестрад.

Вот оно. Имя из газетной вырезки, которое я обвела красным. Крючок, которым притянуло мисс Пентикост к этому делу.

Белестрад входила в список людей, чьи имена я высматривала в прессе. Она гадала многим представителям элиты и периодически появлялась в газетах, хотя обычно на страницах светской хроники, и то мимоходом.

В нашем архиве на третьем этаже хранились две коробки, целиком посвященные ей. Почему мисс Пентикост так интересовали передвижения женщины, которая фактически ничем не отличалась от Мадам Фортуны, только работала на другом поле? Понятия не имею. Я научилась не задавать вопросов, когда дело касается причуд мисс Пентикост. Она расскажет, когда сочтет нужным.

Я уже упоминала, насколько это меня раздражает?