Фосс

Ни с того ни с сего стали появляться невзрачные фигуры личностей бедных или несуразных, знакомые большинству гостей. К примеру, доктор Басс. Никто и не подозревал, что у видного врача могут быть иные занятия помимо назначения пилюль. Или Топп, учитель музыки, долгие годы ходивший с уроками по всем домам, к отчаянию всех девиц. Конечно же, ему всегда предлагали лимонный кекс, пропитанный мадерой, и бокал портвейна, но, разумеется, за стол не звали никогда. Еще явилась старая мисс Холлиер, мымра в розовой кисее, без конца надоедавшая всем экскурсами в генеалогию, спастись от которой можно было, лишь купив у нее жидкость для выведения веснушек. Присутствие подобных личностей недвусмысленно свидетельствовало: что-то здесь не так. Член Законодательного собрания хмурился, леди разглядывали и пощипывали длинные лайковые перчатки. Потом гости заметили, что среди них обретаются дети — и отпрыски хозяев, и приглашенная молодежь — нескладные девицы и прыщавые юнцы. Самое странное, пришел даже Вилли Прингл. Конечно, Вилли успел вырасти, чего не ожидал никто. Он так и остался посмешищем, что никого не удивляло. Вернувшись из Франции, где прожил несколько лет в сомнительных развлечениях и научился писать маслом, он все еще писал, хотя ни у кого язык не повернулся бы назвать его мазню картинами; к счастью, «шедевры» радовали глаз золотыми рамками, которыми можно было вежливо любоваться. Едва войдя в гостиную Рэдклифов, Вилли Прингл расцеловал хозяйку, потому что любил ее. Гости в ужасе ахнули.

— Интересно, что за развлечение подготовила для нас миссис Рэдклиф? — поинтересовался член Законодательного собрания у своего ближайшего окружения.

Мистер Рэдклиф упрекнул бы Прингла за вольность, если бы не презирал его до глубины души. Также ему стало крайне тревожно из-за чувства собственной уязвимости, которое он всегда испытывал в присутствии кузины своей жены. Он все еще ненавидел Лору Тревельян.

Белла Рэдклиф расхаживала между гостями, и вдруг ей вздумалось пояснить для тех, у кого это вызывало особую досаду:

— Сегодня я пригласила вас всех потому, что ценю каждого за некое особенное качество. Разве не приятно обнаружить и оценить его в других гостях, благодаря чему мы сможем быть так счастливы вместе в этом прелестном доме?!

Весьма странное заявление.

Двери и окна стояли распахнутыми настежь, и внутрь лилась синяя ночь. Два малыша с довольными личиками уснули на диване с прямой спинкой, и сны их, очевидно, наполняло особое блаженство. Несколько гостей подобрее отозвались на речь хозяйки, бормоча, как мило и весело все задумано, однако большинство тут же вернулось к своим разговорам и перемыванию косточек ближнему.

Среди джентльменов беседы велись главным образом о спасении одичавшего белого человека, единственного выжившего из экспедиции, которую возглавил тот сумасбродный немец двадцать лет назад. Человек якобы прожил все эти годы в племени аборигенов, и недавно его привезли в Сидней, где он присутствовал на церемонии открытия памятника в самый день приема у миссис Рэдклиф.

Теперь все пытались пробиться к мистеру Сандерсону из Рейн-Тауэрс и полковнику Хебдену, которые оба посетили церемонию.

— Он самозванец? — спрашивали одни.

— Все это выдумки, некоторым лишь бы дискредитировать правительство за медлительность в освоении новых земель! — утверждали другие.

Мистер Сандерсон лишь улыбался и повторял, что человек действительно побывал в той экспедиции и он знаком с ним лично. Заверения старого скотовода, смущенного собственным великодушием и размахом приема, вызывали у гостей раздражение. Полковник Хебден выглядел настолько отстраненным и, соответственно, неприступным, что уподобился статуе из камня или металла, и люди вполне могли бы излить свою злобу на мистера Сандерсона, если бы кое-что не произошло.

Прибыла мисс Тревельян, директор школы, изрядно припозднившаяся в связи с кое-какими административными делами. Простое черное платье ничуть не отвлекало внимания от выражения ее лица, и мнения гостей тут же разделились. Когда она вошла в комнату, некоторые леди, сверкая и бряцая драгоценными камнями, прервали витиеватые беседы и приветствовали ее с преувеличенной умильностью. Затем, раздосадованные своими проступками, которых за жизнь накопилось немало, и желая хоть как-нибудь самоутвердиться, они принялись обсуждать ее внешность, едва женщина отошла.

— Разве она не чересчур проста? Бедная Лора далеко не красавица. Да еще такое учудила! Мало того что ей вздумалось стать школьной учительницей, она посмела заявиться на прием к Белле в столь ужасном платье!

Мисс Тревельян обменивалась приветствиями с теми, кого узнала. Лицо ее было совсем белым. Склонив голову набок, она бормотала с легкой дрожащей улыбкой, которая могла скрывать как мигрень, так и силу духа:

— Уна, Чэтти, Лиззи. Рада видеть в добром здравии, Элинор.

— Кто эта дама, перед которой все приседают? — спросил мистер Ладлоу, английский гость, рекомендованный Рэдклифам их другом.

— Это мисс Тревельян. Сейчас я вам все про нее расскажу, — вызвался спутник англичанина.