Фотограф

Большие окна в квартире матери Яна давали отличный свет. В гостиной я безжалостно убрала все личные вещи: удалила из кадра 90 процентов ваз, подносов, коробок, тарелок, корзин и других безделушек. Беспорядок препятствует красивым линиям и свету. Много лет назад я научилась не спрашивать разрешения в подобных ситуациях. Я намеревалась сделать фотографии, которые точно бы продали эту квартиру.

Хорошие снимки создают иллюзию новой реальности, как и с фотографиями детей. Они важнее, чем то, что вы увидите, войдя внутрь: наш мозг может по-разному интерпретировать то, что видят глаза, а картинки – фиксированы, их не так легко изменить. Это одна точка зрения, один момент времени. Мы склонны доверять тому, что видим на снимках.

Ян и его мать Паула следовали за мной, наблюдая за работой. Иногда я позволяла им посмотреть в видоискатель. Паула засыпала меня вопросами, и я объясняла, как создать впечатление большего пространства, более высоких потолков и в целом простора. Здесь важны ракурс и освещение. Я снимала с высоты колена и из угла в угол, и почти в каждом кадре было одно из зеркал, висящих на стенах.

– Если снять зеркало под правильным углом, – заметила я, – вы можете создать еще одно окно, или картину, или комнату, которая будет выглядеть вдвое больше.

Тем же вечером я отправила Яну и Пауле несколько лучших кадров: из неплохой, но унылой квартиры получился шедевр. Эти фотографии могли бы появиться в любом журнале по дизайну и архитектуре – я говорю это без всяких преувеличений. Благодаря моей работе с освещением квартира стала не просто больше, казалось, над ней работал профессиональный дизайнер. Я создала искусство. Я создала иллюзию.

В пятницу вечером я стояла у дома Страубов. Амелия дала мне код от небольшого сейфа, установленного за живой изгородью у входа в квартирку в цокольном этаже. Ключ от входной двери висел на одной связке с еще двумя ключами без опознавательных знаков. Вероятно, один из них был как раз от квартиры. Я бросила взгляд на ее окна: свет не горит, шторы опущены. Надо будет узнать у Страубов, живет ли там кто-нибудь.

Я поднялась по главной лестнице и открыла парадную дверь.

– Здравствуйте! – крикнула я, сама не зная зачем.

С собой у меня были два пакета с продуктами – я планировала приготовить курицу с пармезаном. На такой кухне самые приземленные дела становились магией.

Поскольку Страубы уехали на две недели, я запланировала четыре визита, решив, что каждый раз смогу спокойно провести в их доме несколько часов. Уверена, Амелия и Фритц будут не против, но в любом случае надо вести себя осторожно.

В холодильнике стояла почти полная бутылка пино-гри. К возвращению хозяев вино выдохнется, так что я без смущения налила себе бокал и выпила. Со вторым бокалом вина я ходила из одной комнаты в другую, вверх по лестнице и обратно вниз, впитывая каждую деталь. Я отмечала, как все без исключения точки пространства сочетались одна с другой, давая потрясающий совокупный эффект. Переходы между комнатами, как и лестница, были изолированными, но полными воздуха, а сами комнаты были такими обжитыми, семейными – казалось, сам дом олицетворял собой связь между изоляцией и сообществом.

Я поставила бокал вина на латунный столик в гостиной. До этого не обращала внимания на четыре шелковых коврика, но, судя по подписям к фотографиям в журнале, стоимость каждого из них была тридцать тысяч долларов. Акварельные эскизы к ним сделал бруклинский художник, а выткали их в Непале. Я села на пол рядом с самым красивым и провела рукой по гладкой серой поверхности, оказавшейся мягче, чем большинство простыней и наволочек. Я коснулась коврика щекой, просто чтобы почувствовать шелк на лице. На нем было бы легко и приятно заснуть.

Сняв всю одежду, включая нижнее белье, я легла на коврик лицом вниз и почувствовала себя частью дома Амелии и Фритца, словно в глубине их жизни. Несмотря на то что я проводила по многу часов в домах клиентов, всегда натыкалась на стены, которые не давали мне проникнуть внутрь. Этих стен не было видно, но они ощущались, если подойти слишком близко, попытаться пересечь границу.

В начале своей карьеры я совершила несколько таких ошибок: прилегла на диван, достала еду из холодильника. Реакция хозяев всегда была одинаковой и очевидной: я вторглась в их пространство, пересекла черту, позволила себе вольности.

Теперь, лежа обнаженной на ковре, я чувствовала свою власть. Я проникла сквозь стены, преодолела барьер, заявила права на территорию. Это было полной противоположностью почтению и нерешительности, которые так часто меня ограничивали. Теперь никто не мог меня остановить.

Все еще обнаженная, я вернулась в кухню и нашла лейку, чтобы полить фикус в гостиной и каучуковое дерево в библиотеке. Проходя мимо большого зеркала, я остановилась и некоторое время изучала свое отражение. Нагая и с лейкой в руке я словно была статуей кого-то из античных богинь.