Мы пролежали, прижавшись друг к другу, примерно полчаса. Лежали на старом диване, о котором Вив сказала, что никогда не позволит своей заднице хоть раз опуститься на него. Лежали и молчали. Я поглаживал её короткие волосы, а она прочерчивала ноготками дорожки на моей груди. А когда мою грудь вдруг ужалило что-то влажное и горячее, Вив отстранилась, протерла глаза и, посмотрев на меня, закусила от злости губу. Сам того не ведая, я что-то затронул в её душе и если бы сказал сейчас хоть слово, она убила бы меня. Не задумываясь ни о чем. Но я промолчал, и её злость прошла. Вспышка кончилась так же внезапно, как и началась. Да… никому не нравится, когда кто-то видит твою душу. Настоящую душу, не прикрытую фальшивой маской из грубости и холода.
– Ты не такой, как другие, – тихо сказала она, закуривая две сигареты. – Но кажется я знаю, почему Он выбрал тебя.
– И почему же?
– Сам когда-нибудь узнаешь, – она грустно улыбнулась, провела пальцем по моей щеке и поднялась с дивана – нагая и прекрасная, с сосками, покрасневшими от моих поцелуев, и взъерошенными волосами. – Мне пора.
– Мы еще увидимся? – спросил я, понимая, каким будет ответ.
– Кто знает, дружок, – покачала она головой и исчезла из того вечера, оставив только холод. Холод и ни капли того тепла, которым она одарила меня той ночью.
Глава девятая. Путь наверх
Lacrimosa – Halt mich
Первая персональная выставка. Всё свое существование я буду помнить первую персональную выставку. За это стоит сказать спасибо Вив, потому что она кому-то позвонила, на кого-то наорала, кого-то послала нахуй, а потом просто констатировала:
– Через два дня выставка твоих работ. И вот что тебе нужно сделать…
Она накидала мне нехилый список того, что нужно сделать. Первым пунктом там значилось «Помыться», но это само собой разумеющееся, я не настолько наплевал на себя, чтобы заваливаться к клиентам или на выставки воняющим, как местный наркоман после передоза. Но вот от пункта «Новая одежда» я отказался. Надеть новую одежду, особенно ту, которую советовала Вив, означало надеть на себя одну из тысяч сраных масок, а больше всего в жизни я ненавидел фальшь, о чем и сказал Вив, услышав в ответ гневную и довольно витиеватую ругань. Но Вив меня не контролирует, она советует, поэтому я вычеркнул нахер пункт про новую одежду. Я – это я, и даже Он не сможет меня изменить.
Однако в ночь перед выставкой я боялся. Боялся настолько, что совершенно не мог уснуть. Вместо этого я хлестал пиво, смотрел какие-то стремные блэк-металические клипы и слушал, как через стенку мистер Вилки гоняет свою жену. Правда, минут через двадцать беготни они успокоились, и я услышал, как миссис Вилки заливается соловьем, наполняя мою ночную тишину звуками животной ебли. Я так и не уснул, лишь забылся какой-то сраной дремой на пару часов под утро. И очнулся совершенно разбитым, взъерошенным, как дятел-торчок, и с шикарными синяками под глазами.
Вив договорилась, что моя первая выставка пройдет в Красном районе Лондона. Там дохрена галерей, продающих сомнительные картины всяких унылых художников, тьма книжных магазинчиков, торгующих дерьмовыми книгами и дорогущим антиквариатом, а еще там много ночных клубов, куда я иногда захаживал, чтобы подцепить себе страшную и пьяную бабу на вечер или просто провести время в компании таких же обсосов, как и я. Но сегодня я ехал туда не наебениться до усрачки и не снять себе бабу на ночь. Я ехал презентовать себя как фотографа. И если бы не Вив и Его помощь, хрен бы обо мне кто узнал.
Единицы добиваются чего-то с нуля. Чаще всего за успехом стоит внушительная куча денег или, как в моем случае, полезное знакомство. Вив была модным и популярным фотографом, а ценник на её услуги доходил до космических сумм, поэтому её слушались. Слушались настолько, что стоило ей обмолвиться о существовании перспективного фотографа, творящего в жанре «гиперреализма», как все галереи принялись драться, в надежде ухватить лакомый кусок. Но за те три дня, что мы с Вив провели вместе, она умудрилась неплохо меня узнать и галерею подобрала под стать моему противоречивому имиджу.