Фотография из Люцерна

– Я видела, как дерется Росита. Не думаю, что готова к спаррингу с ней.

– Если тренер говорит, что готова, значит, готова. – И вкрадчиво добавляет: – Ты говоришь, что хочешь научиться драться всерьез. Единственный способ – вступить в бой. В спарринге с Роситой ты поймешь вкус настоящей схватки. А потом решай: берешься за тренировки по-взрослому или и дальше занимаешься чисто для себя.

Если тренер считает, готова, значит, готова, твержу я, хорошенько разминаясь. Пятиминутная передышка; я перед зеркалом засовываю в рот капу, надеваю шлем, – и иду к рингу.

Росита уже ждет. Она ниже меня и куда мускулистее. Сквозь майку проступают налитые мышцы. У нее небритые подмышки и треугольное лицо – такие часто бывают у мексиканок с преобладанием индейской крови.

Когда я подхожу, Курт что-то ей шепчет. Я не слышу, что, но понимаю, что обо мне. Она смотрит на меня, слушает тренера и кивает. Захожу в ринг. Ее взгляд будто говорит: «Сейчас получишь, сучка!»

Мы кружим по рингу. Она не отводит от меня взгляда. Кошусь на Курта: он внимательно следит за нами. Росита делает удар рукой, я отскакиваю. Она скалится, затем проводит серию ударов локтем и стопой.

Я изо всех сил стараюсь блокировать, однако несколько ударов все же пропускаю. Один очень болезненный. Я опять отступаю. Два месяца назад в этом зале Шанталь сказала мне: боль – часть процесса, нужно игнорировать ее и контратаковать.

Я стараюсь пробиться сквозь блоки Роситы, но та только ухмыляется. Она гораздо быстрее меня, и даже во время моих попыток контратаки – безрезультатных попыток – она успевает наносить ответные удары.

– Давай, Тесс! – вопит Курт. – Прямой дальней! Прямой дальней! Джеб – кросс!

Я пытаюсь следовать его командам – бесполезно! Мои удары просто приходятся в пустоту. А если я все-таки попадаю, Росита презрительно фыркает. Она наклоняет корпус, скользит вперед и назад, меняя дистанцию, а затем снова бросается ко мне, словно желая сказать: «Ну, давай, сука! Еще разок!»

Наконец, я пропускаю сильный удар в солнечное сплетение и сгибаюсь от боли.

Курт кричит:

– Всё, девочки, всё! Брейк!

Росита немедленно опускает кулаки и отступает. Улыбается – впервые дружелюбно.

– Хороший бой. – Она поворачивается и уходит с ринга.

– Нужно учиться блокировать удары, – говорит мне Курт. – В следующий раз будем отрабатывать защиту.

Переодевшись после душа я снова подхожу к нему.

– Это было слишком. Почему ты поставил меня с ней?

– Бой с сильным противником – это всегда хорошо. Дисциплинирует.

Он пристально смотрит на меня, я на него.

Я знаю твою тайну, сенсей. Ты хочешь, чтобы все считали тебя альфа-лидером, а сам был в подчинении у Шанталь. Боишься, что это всплывет? Может быть…

– Почему ты поставил меня с Мари? – спрашиваю я.

Он явно удивлен вопросом.

– О!.. По ее просьбе.

– Мари хотела встать в спарринг со мной? Ты уверен?

– Она сказала, что узнала тебя, видела в какой-то постановке. Хотела познакомиться поближе. – Курт фыркает. – Сказала, что ты горячая штучка.

– Горячая штучка? Ты хочешь сказать, я ее чем-то привлекла?

Курт пожимает плечами. Он совершенно очевидно не желает это обсуждать. Нужно сказать Скарпачи, пусть все-таки не упускает его из виду.

– Сегодня все было отлично, Тесс. Ты не отступала, как многие. Держала удары, словно не ощущаешь боли. В тебе есть бойцовский дух – мне нравится это качество в девушках. Но если ты собираешься участвовать в соревнованиях, нужно очень много работать. Следующий раз займемся блоками. Не научившись блокировать и контратаковать, ты и раунда не продержишься.

С этими словами он поворачивается и уходит.

Глава 15

Из неопубликованной переписки Лу Андреас-Саломе

с Зигмундом Фрейдом, декабрь 1935 – февраль 1936 гг.

«Луфрид», Гёттинген

9 декабря 1935 г.

Дорогой профессор!

Пишу сразу обо всем, ведь многое вызывает беспокойство. Во-первых, здоровье. Похоже, я быстро старею. Недавно мне удалили левую грудь, очень неприятная процедура. Но, надеюсь, это остановит распространение рака.

Во-вторых, конечно, меня очень тревожит ваше будущее в Вене. Как вы знаете, я стараюсь держаться подальше от политики, но в наши дни это невероятно трудно. Ходят упорные слухи об аншлюсе. Сколько еще наши все более и более впадающие в безумие сограждане смогут противиться давлению сторонников воссоединения?

Что касается «юноши», чей рисунок мы с вами когда-то анализировали перед моим отъездом из Вены, помните? Я что ни день изумляюсь причудам судьбы. Двадцать лет назад он пресмыкался передо мной – сейчас вся Германия пресмыкается перед ним!