Фотография из Люцерна

Помните, я рассказывала вам о его одержимости операми Рихарда Вагнера, об обожествлении того, что Вагнер называл искусством будущего? Несколько дней назад я ходила в синематограф посмотреть картину, о которой все говорят, «Триумф воли», которую сняла та хорошенькая актриса – Лени Рифеншталь.

Меня потрясло, как она видит нынешнюю ситуацию. Это страшно. Боже правый, наш молодой человек охвачен идеей поставить спектакль в стиле Вагнера с немецкой нацией в главной роли! Ужасная мысль!

И кстати. Помните, я рассказывала о визите довольно слащавого господина по фамилии Флекштейн, который сообщил, что готов предложить мне гигантскую сумму за известный рисунок? Теперь я знаю, что Флекштейн регулярно интересуется состоянием моего здоровья. Он обнаглел настолько, что затребовал информации в клинике, где мне делали операцию! Так что, моей смерти нетерпеливо ждут – и, скорее всего, сразу после нее ворвутся в мою маленькую крепость, чтобы изъять «сокровище». Ха! Пусть потрудятся. Я хорошо его спрятала.

Нынче суровые времена, дорогой профессор, времена, которые воистину испытывают нас на прочность. Надеюсь, у вас с Анной все в порядке. С самыми лучшими пожеланиями вам и вашей семье. Хорошего Рождества.

С глубокой благодарностью, Лу.

Вена IX, Берггассе, 19

11 января 1936 г.

Лу, моя дорогая!

Весь день думал о вас и, признаюсь, тревожился. Анна тоже очень обеспокоена вашими медицинскими обстоятельствами. Мы оба надеемся, что все закончится благополучно. Что поделать, с возрастом мы становимся уязвимы. Как вы знаете, моя опухоль последнее время тоже все чаще дает о себе знать. Скоро мне исполняется восемьдесят, и я все яснее предвижу конец. Как вы замечательно и точно выразились: мы оба уже давно преступили порог старости.

Кстати про Анну. Последнее время появились слухи, что именно Анна описана в моей статье тысяча девятьсот девятнадцатого года «Ребенка бьют» и в ее собственной, первой пошедшей в печать работе «Фантазии и образы избиения» (1922 г.), в написании которой вы оказали ей огромную помощь, что и указано в посвящении. Кое-кто заявляет, что в обоих этих источниках описываются собственные мазохистские фантазии Анны, которые просто скрыты за отсылкой к неназванному пациенту.

Конечно, настоящую правду знаем только мы втроем. Между тем негодяи распускают слухи: они боятся атаковать меня напрямик и идут окольным путем, подвергая сомнению достижения моей дочери. Я убеждал Анну не обращать на них внимания. Такого рода агрессия – небольшая цена, которую вынужден платить каждый, успешно работающий в области психологии человека. Я в высшей степени горд, что моя дочь написала эту статью, мне очень приятно, что этот материал позволил ей стать действительным членом Венского психоаналитического общества.

Когда я думаю об этих двух статьях, моей и Анны, мне всякий раз приходит на ум садомазохистское творение нашего юного друга – подарок, который он сделал вам в тысяча девятьсот тринадцатом году на прощание. Вчера я слушал по радио его пламенную речь и не мог не проводить аналогию между тем рисунком и манерой его нынешних выступлений. Его речи – своего рода публичные признания в эротических наклонностях: за неудержимыми фантазиями о доминировании скрыто страстное желание подчиняться. Разумеется, такие извращения известны и хорошо изучены всеми, кто практикует психоанализ. Двадцать лет назад я высокомерно проигнорировал симптомы, наличие которых можно было обнаружить в том его рисунке. Мне тогда и в голову не могло прийти, что человек едва ли не из самых низов может взлететь так высоко и достигнуть такого положения, что сможет реализовать свои фантазии в общенациональном масштабе. Надеюсь, что более холодные головы вскорости возобладают, и нашего общего друга сместят с трона. Немецкий народ слишком мудр, чтобы отдавать свою судьбу в такие ненадежные руки.

Желаю вам всего хорошего в наступившем тридцать шестом году.

Искренне ваш, Фрейд.

«Луфрид», Гёттинген

3 февраля 1936 г.

Дорогой профессор!

Спасибо за письмо и такую щедрую финансовую поддержку к моему семидесятипятилетию. Если бы не ваша многолетняя доброта, я бы просто не выжила. Я ваш вечный должник.

Что касается нашего юного друга. Я тоже слушала его по радио. Кажется, он освоил компенсаторную позу – Великий Человек, раздувающийся от мании величия: чрезмерное красноречие, склонность к «проповедничеству», богатые модуляции голоса, которые завораживают настолько, что люди игнорируют содержание сказанного. И как это все напоминает постановки Вагнера! Подобострастный нервозный художник-неудачник, которого я когда-то знала, словно одержим бесами: он корчится, когда произносит речь; его голос дрожит, его гипнотическое влияние пробуждает в публике темные атавистические инстинкты. Я слушаю его и спрашиваю себя: «Что за сила дергает за веревочки эту марионетку?»