Фотографов с рук не кормить

— Чтобы я ещё раз тебе поверила? Бедный студент… Помогает со съемками… Я думала, он скромный приличный мальчик! А не этот… — Она запыхтела паровозом, но, видимо, со злости приличных эпитетов не нашла, поэтому закончила, присовокупив к словам завихрения указательным пальцем в виде воронки торнадо: — Не пойми кто!

Папа выражал с мамой молчаливую солидарность. Братец, которого тоже поставили в известность по видеосвязи, лишь присвистнул:

— Ну ты, Ань, даешь! — И за это я была ему безмерно благодарна.

Но у семейно-дружеских громов и молний был один плюс: разлетевшийся снимок из окна больницы родственники восприняли уже не столь бурно.

Вот только после того, как приняла предложение Ника выйти замуж, я поняла: повторного знакомства не избежать. И мне стало немного страшно. Как пройдут пе реговоры? Ибо папа обещался «намылить шею тому паразиту, который втянул их дочурку в опасности». То, что при этом я отделалась ушибами, ссадинами и порезами, а не операцией, длившейся шесть часов, переливанием крови, извлечением пули, наложением нескольких швов и сбором раздробленной кости, родителей не волновало.

В итоге на следующий день после выписки из больницы Ник позвонил моему отцу сам и предложил встретиться… на даче. Наверное, он руководствовался тем, что туда легче добраться, не притащив на хвосте журналистов. Но лично мне импонировало то, что в случае, если «переговоры прирастут в конфликт», удирать легче. Проверено кабачкокрадом, лихо сигавшим через забор.

Вот только зря я вспомнила о ворюге. Мы не успели толком даже сесть за стол и поругаться за чаем, как в калитку начали долбить.

Это был, судя по поговорке «вспоминают — долго жить будет», обессмертившийся за наш счет Прихлебайло. На этот раз он — правда, уже без сторонней поддержки местной светской и духовной власти, а, так сказать, единолично — обвинял нас в… терроризме! Дескать, он видел, как Ник взламывал базу Пентагона с телефона и… потом на следующий день вертолет взорвался. Прихлебайло это тоже сам видел. Правда, по новостям. И… если мы не возместим господину Прохору моральный ущерб в хрустящей валюте, то он все это передаст ФСБ.

— Шоб, значится, посадили вашего рыжего как этого… киберпреступника! Во!

— Прохор, ты сдурел? — Из-за плеча Ника вырос папа. — Моего зятя — и в террористы?

— Это он просто не в себе, наверное, — подала голос чуть запоздавшая мама.

— Конечно, не в себе. Так удариться, падая с яблони… — не удержалась я. — Он, когда кабачки воровал, на нее залез с испугу, ну дерево и того…

— Ань, ты же сказала, ветром поломало… — подозрительно уточнил отец тоном: «Чего я о тебе еще не знаю?»

— Ну да… ветром… и силой земного тяготения под весом этого кабачкокрада. — Я решила: если рассказывать, то уж всю правду. — Вот он теперь моральную компенсацию и требует, потому что ему не только у нас в саду честно воровать не дают, но он при этом и «производственные» травмы получает.

Ну, папа у меня был человек простой и решил, где два перелома, там и третий, и взял в руки полено… что ж, не раз люди пытались сломить дух справедливости. Но чтоб чурбаком… В итоге ворюга шустро удрал, костыляя. А полено мы у отца все же отобрали.

— А откуда вы этого Прохора Прихлебайло знаете? — уточнил Ник у папы, когда тот подостыл.

— Так он же бывший председатель садоводческого товарищества. Правда, я его почти не застал. В тот год, как мы сад купили, он последний месяц работал. Потом ушел.

Ник лишь хмыкнул. Но что-то мне подсказывало: скоро у гражданина Прихлебайло забот прибавится и уже к нему, по его душу, придет участковый.

Потому как если Беркутов брался за дело, то доводил его до конца. Или до повестки в военкомат. О последнем мне сообщил злой, как целая свора бешеных псов, Стас. Причем, если вырезать из его текста все нецензурное, то останутся лишь пробелы и знаки препинания. Ну а кратко… Бывший был весьма угнетен от приказа царского о нужде нести воинскую повинность. В добавок, в этот раз люди государевы оказались неподкупны и таки забрали красна молодца, да и остригли под ноль.

— Я знаю! Это все ты! — вопила трубка голосом бывшего.

— Я?! Как можно было такое подумать, Стас. Где я и где военкомат? Просто ты хотел уйти от судьбы. Но, видимо, шагал слишком медленно и все больше налево. Вот она тебя и догнала.

И только повесив трубку, поняла, что мне жутко повезло увидеть ту измену Стаса: не расстанься я с ним, не отправься к родителям на дачу, то не встретила бы Ника. Человека, рядом с которым даже в самой шумной толпе я чувствовала себя дома.

ЭПИЛОГ

— Искра, если не хочешь, не стоит, — убеждал меня Ник.

Но я упрямо нацепила ролики. Если уж он справился со своими страхами и решил, что хочет детей, настойчиво так хочет, то мне с моей боязнью коньков точно стоит расквитаться. А лучший способ — это вновь встать на коньки. По площадке мы успели проехать ровно круг, когда ролики подо мной подло крутанулись и я… с разгону бы пробороздила асфальт, но Ник мужественно упал первым. А я — на него. И… умудрилась потянуть лодыжку.

Пришлось ехать в больницу.