Фотостудия Таккуда

– Если дело вскроется, что будет с моими детьми? Им придется снять погоны. Будут влачить жалкое существование. От стыда за меня не смогут даже лиц поднять!

Мужчина вскочил на ноги и вцепился в ворот рубашки, как будто ему было тяжело дышать. Он медленно прошелся по зоне с фотографиями и еще раз осмотрелся: байкеры, мчащиеся по трассе, женщина в свадебном платье, два ряда зубов на фоне красного рта.

– Знаешь, что я сделал в день, когда объявил ту девочку пропавшей без вести?

Мужчина оглянулся и посмотрел на Согёна. Фотограф промолчал.

– Купил по дороге жареной курочки. Сейчас вся молодежь говорит «чикин», а мы тогда называли просто «курицей». Я взял одну обычную и одну в остром соусе и пошел домой. Там меня уже ждали дети – сын и дочь. Бросились на шею с радостными криками «Папа!». Тогда им было шесть и четыре. Они с удовольствием слопали всю курицу. Жена тоже была рада, когда я такое покупал. Ворчала, конечно, что трачу деньги зря, но смотрела добродушно и улыбалась. Я наблюдал за дочкой, как она вгрызается в куриную ножку, и видел счастье на ее лице.

Мужчина усмехнулся. Мягкая улыбка удивительным образом сочеталась со сталью во взгляде. И тогда Согён наконец понял, где он раньше видел похожее выражение лица. Оно было запечатлено на известной фотографии Стефана Герца, сделанной в 1982 году. В центре снимка стул, на нем сидит диктатор и переводит дух после взятия города. Совсем скоро мужчина отдаст приказ о массовой резне. Рядом с ним дочка, которую он гладит по голове. На лице диктатора безмятежное спокойствие. Фотография, ставшая известной как «Портрет кровавого убийцы», была также «Портретом любящего отца».

– Ты ведь расскажешь о том, что узнал сегодня?

Бывший следователь стоял около фотографии с зубами Чонми. Свет от ламп, направленный на снимок, падал на лоб мужчины и слегка задевал нос.

– Я? Нет.

Согён резко схватился за подлокотники кресла.

– Расскажешь. Как только рассветет. Думаешь, нет? – Мужчина подошел к Согёну. – Растреплешь всем о следаке в отставке, который скрывал подробности ужасного дела. Дашь пару интервью новостным каналам в этом захолустье, станешь известным, разживешься деньгами!

Согён сидел неподвижно, будто приклеился к стулу, и рассматривал собеседника. Да, перед ним был бывший детектив, но сейчас это старик семидесяти лет. Если бы фотограф захотел, он легко бы скрутил пожилого мужчину. Согён ведь намного моложе – ему всего тридцать четыре – и намного сильнее. Он сам перестроил этот дом, размахивая огромным молотком. Но фотограф остался на месте, ощущая, что снова вернулся в детство. Словно опять смотрел в лицо разъяренному отцу.

– Даже не смей заикаться! – Мужчина поднял руки вверх, будто готовился защищаться. – Всю свою жизнь я был отцом, которым гордились! Хочу и дальше им оставаться! Я, как и каждый в этом мире, в первую очередь думаю о своих детях!

– Да, вы верно говорите, – ответил Согён тихим голосом, точно испуганный ребенок.

– Согласен со мной? – спросил бывший следователь и медленно опустил руки.

– Да.

– Так ты понимаешь меня.

Пожилой мужчина снова сел напротив Согёна. Фотограф же встал, нервно потирая руки, достал из холодильника бутылку сочжу и открыл.

– Мой отец ушел из жизни совсем молодым… – сказал он.

– Как это произошло?

Бывший следователь наполнил алкоголем свою стопку, затем стопку Согёна. Прозрачная жидкость вылилась за край.

– В этом виноват я сам.

– Ты?

Гость встал, держа в руках бутылку сочжу. В его глазах промелькнул огонек сочувствия.

Согён разом опрокинул стопку и продолжил:

– Я тоже убил человека. Не своими руками, но я виноват в ее смерти.

– Что случилось? Расскажи подробнее.

Бывший следователь поставил бутылку на стол и сел напротив Согёна.

– Когда мне было десять, мы с родителями переехали из Сеула на Чечжудо. Не знаю, что сподвигло их на переезд. Говорили, что просто устали от городской жизни. Часто вспоминали свадебное путешествие, которое провели здесь. Видимо, с островом было связано много счастливых воспоминаний. Наверное, потому и перебрались сюда. Здесь родители нашли новую работу. Они были привычны к труду, в городе работали на заводе, так что здесь решили трудиться на полях. Разумеется, новая жизнь на Чечжудо не имела ничего общего с их медовым месяцем. Было тяжело. Но вскоре родилась сестра. Перед ее появлением маме приснился вещий сон, в нем ласточка купалась в море. Мою сестру так и назвали Чеби – «ласточка».

Согён выпил еще стопку.

– Родители все время пропадали на работе, так что я присматривал за ней. Мы часто ходили на море собирать моллюсков, я таскал сестру на плечах. Когда мама видела наш улов, сразу расплывалась в улыбке. Она мариновала моллюсков в соевом соусе или соевой пасте, а затем варила суп. Частенько целовала меня в лоб, похлопывала по спине.

– Матери все одинаковые. Как-то раз, будучи мальчишкой, я стащил тыкву из чужого огорода. Матушка отчитала меня. Сказала, что воровать плохо, но сама потушила ее и сделала вкусный салат.

Пожилой мужчина улыбнулся, погрузившись в воспоминания. Из его глаз исчезла суровость.

Согён продолжил рассказ: