Фрагменты сожалений

Максим, не успев прожевать остатки первого куска, потянулся за вторым. Положив в тарелку, посмотрел на висевшие над столом часы: 15:15. Так много было уже сделано за день и так много времени оставалось до окончания суток! Он начал прикидывать варианты, чем бы заняться с девушкой после чаепития, но его мысли прервал старческий голос:

– Как поживают твои дед с бабушкой? – поинтересовалась старушка у подростка.

– Вполне нормально, – пожал он плечами и про себя подумал, что на самом деле и знать не знает, как они поживают, о чем ежедневно думают и что их беспокоит.

– Может, им хотелось бы заглянуть к нам в гости?

Максим слегка поперхнулся от такого неожиданного предложения, но кашлем не зашелся. Они встречались с Лерой уже более полутора лет и за все это время лишь единожды подняли вопрос о совместном семейном ужине. Впрочем, наверное, нет ничего удивительного в том, что двое влюбленных подростков желают проводить время только вдвоем, подальше от всех, желательно даже в другой вселенной.

– Даже… не знаю. Никогда не интересовался у них, – ответил он и зарделся от смущения. – Но идея хорошая. Почему бы и нет?

Теперь хозяйка дома и гость смотрели на Валерию. Девушке, в общем-то, было без разницы, но от нее ждали положительного и только положительного ответа, поэтому, чтобы не инициировать склоку (которая по большему счету все равно ничего бы не изменила), она повторила за парнем, пожав плечами:

– Почему бы и нет?

– Вот и замечательно! – засияла бабка. – Мы готовы принять вас в любой день, – так и передай своим старикам.

– Ладно, – кивнул парень и, не стесняясь, пополнил свою тарелку еще одним куском печеного угощения.

– Я все. Спасибо, – поблагодарила Валерия бабушку, допив остатки чая. И поднявшись из-за стола, пошла в ванную.

С минуты на минуту закончил и Максим и направился туда же. Затем подростки вновь заперлись в комнате.

А пожилая женщина продолжала не торопясь пить чай, смотря в окно полным ностальгии и мечтательности взглядом, вспоминая себя и ныне покойного мужа в их юные годы, прокручивая в голове сцены из далекого прошлого, где они укрывались ото всех на чердаке или верхушке сеновала и целовались, и ласкались, и нашептывали друг другу обещания о любви до самого гроба. Эти времена для нее были наиприятнейшими за всю жизнь, но, увы, канули в лету. Лишь обрывки сохранились в воспоминаниях, да и те стирались, блекли, подменялись фантазиями и увядали из года в год – увядали вслед за ее некогда прекрасным телом.

Одинокая горькая слеза упала на скатерть.

Молодость не вернуть.

Максим уговорил Валерию выйти на улицу подышать свежим воздухом, что, по его мнению, им обоим (ей – в особенности) было необходимо после довольно длительной и интенсивной зубрежки. В свою очередь, она уговорила его купить ей мороженое – хотя бы в качестве награды за усердие, – когда они приблизились к ларьку с незамысловатой вывеской на нем: «МОРОЖЕНОЕ».

– Но если заболеешь, – пеняй на себя, – причитал парень, когда девушка снимала обертку с клубнично-шоколадного эскимо.

– Все будет в порядке со мной.

В последующие несколько часов они слонялись по улицам, обойдя чуть ли не половину городка, и вернулись домой вечером, как раз к тому моменту, когда женщина сварганила ужин.

Все трое насытились, и старушка ждала, когда молодой человек произнесет что-нибудь в духе: «Спасибо, было очень вкусно, а теперь мне пора домой». Однако голос подала внучка:

– Ба?

– Что? – обернулась она к ней.

– Максим останется у меня на ночь, хорошо?

– А… – раскрыла та рот и заморгала, но возразить не успела – Валерия затараторила.

– А завтра мы вместе пойдем в школу.

– Но…

– Не переживай, ничем таким заниматься мы не будем, уверяю тебя. – Выдержала недолгую паузу. – Честно.

На старушку вновь нахлынули воспоминания о юности. Когда-то ведь и она была точно такой же. Вздохнув, замком сцепив пальцы свободно лежащих на столешнице рук, она ответила:

– Ну… хорошо. Пусть остается. Максим мальчик воспитанный, беспокоиться мне не о чем. Так ведь, Максим?

– Да, мэм, – наигранно деловито ответил он, выпрямившись.

– Что ж… ну и славно.

Разумеется, свое слово они не сдержали. Ближе к полуночи включив негромко музыку и закрыв дверь на щеколду, занялись петтингом.

Наутро же, кое-как заставив себя встать с постели, оделись, позавтракали и отправились в школу.

Остаток сентября и октябрь для них обоих прошли безынтересно, однообразно, меланхолично – тому поспособствовала и нагоняющая тоску погода, сереющее небо, чернеющие дороги, и – вполне закономерно, но так некстати – усложняющаяся учеба, и безответственное поведение Валерии, что выражалось в ее возобновившейся тяге к спиртному. Сомнений касательно последнего у Максима к третьей декаде второго осеннего месяца не оставалось: в один из понедельников девушка без предупреждений не явилась на занятия, как не явилась и во вторник, а в сообщениях объяснялась, будто бы снова простудилась. В среду же, не удовлетворенный таким объяснением, Максим, не поставив Валерию в известность, сразу после уроков заявился к ней домой.