Фрагменты сожалений

Наконец-то подростки могли полностью расслабиться. Каждый из них пребывал в разной степени эйфории ввиду того, что им удалось организовать настоящую хэллоуинскую вечеринку, ничуть не уступающую американским (Валерия с гордостью думала о том, что вряд ли до сегодняшнего дня хотя бы один человек из российских глубинок мог похвастать таким уровнем организации неформальной тусовки в честь Хэллоуина); что они целую ночь напролет смогут вытворять все, что им заблагорассудится, и ни один взрослый не нарушит веселья; что теперь они, наконец, в тепле и своего рода уюте; и что они впервые за долгие годы собрались вместе, хотя до этого почти не общались между собой (отношения Максима с Валерией и последней – с Мариной были исключением).

Максим попросил всех оставаться как можно трезвее примерно до половины первого ночи, чтобы спокойно поиграть в одну увлекательную – по меркам праздника – игру, не вытворяя глупостей, сохраняя возможность целостно мыслить и не портя никому настроения, например, из-за внезапной отключки. Арсений поинтересовался, почему они не могут начать играть прямо сейчас, на что Максим выдал вполне логичный ответ, известный каждому современному молодому человеку, чей мозг едва ли ни с пеленок под контролем СМИ и влиянием западноевропейской культуры: все инфернальное зло, настроенное на пожирание живых, выползает после полуночи. А вот о том, что после в меру выпитого спиртного чувство страха перед мистическим может усилиться, он умолчал.

Веселье началось.

Миновал час. Почти все, в особенности мальчишки, сполна утолили голод – с обеда ничего не ели, как-никак. Да и трезвым не остался никто, но выпили приемлемо: опустошили одну бутылку Martini и полбутылки Hennessy. Последний некоторые смешивали с колой.

Ребята танцевали кто как умел, визжали, прыгали, радостно кричали, обнимались, дурачились, толкались, травили шутки и подколы, делились забавными историями из своей жизни.

До сегодняшней ночи Лиза практически не пила – лишь самую малость по праздникам, да и то весьма выборочно, – оттого опьянела быстрее и сильнее остальных (хотя не стоит сбрасывать со счетов передавшийся ей по наследственности низкий уровень алкогольдегидрогеназы в печени). Она уже чуть было не выпала из реальности, утонула в приливе эйфории, мысленно послала всех учителей и осточертевших соседей по лестничной клетке к чертям собачьим и мечтала о горячей ночи с Адамом Гонтье. Зажигательно оттанцовывая под незнакомую ей композицию какой-то, как ей казалось, известной рок-группы (звучанием и вокалом уж очень напоминающую Good Charlotte), сбросила с ног туфли, избавилась от блузки, бросив ту на диван, и еще счастливее заулыбалась восторженным «о-о-о!» от парней, вперившихся голодными взглядами в ее бюстгальтер, обтягивающий грудь второго размера, в гладкую белоснежную кожу и идеально плоский живот с ярко выраженной талией.

Максим, должно быть, был самым сдержанным из юношей, но оно и понятно, ведь рядом – любимая девушка. Поэтому на Лизу он бросил лишь мимолетный взгляд (однако и тот был одобрительным и, возможно, в связи с неожиданностью, даже восторженным – чего, впрочем, его девушка заметить не успела) и снова повернулся к Валерии, радостной, изящно двигающейся в такт ритма мелодии, на мгновение слегка закусившей уголок нижней губы и затем прильнувшей к его губам.

Сама Валерия чувствовала себя Королевой Бала. Еще бы! Она видела себя самой красивой, самой богатой, самой желанной из всех четырех девушек в их компании. Она думала: да пусть хоть все девчонки с их школы завалятся сюда и разденутся догола – никто из них не сравнится с ней. Никто.

Когда Игнатий с Наташей, в целом выплясывая порознь, но время от времени сталкиваясь бедрами, одновременно поравнялись с диваном, Арсений их толкнул, и пружины смачно заскрипели под двумя разгоряченными телами. Ахнув и рефлекторно ухватившись за плечо Игнатия, девушка с укоризной и вопросительно, но без как таковой враждебности посмотрела на толкнувшего ее хама. А тот загоготал и как ни в чем не бывало продолжил танцевать.

Игнат украдкой взглянул на Наташу. Его, в общем-то, никогда особенно не привлекали девушки такого типажа, в большей степени он отдавал предпочтение таким, как Лиза или Марина. Однако он признавал, что своим маленьким личиком-сердечком, вздернутым носиком и стильной челкой, в этот самый момент прикрывающей треть ее лица, она могла дать фору многим сисястым клубным клушам – так плоская фигурой профессиональная модель в условной битве за привлекательную внешность уделывала фигуристую порноактрису. Он снова глянул на нее – и на сей раз попался сам. Чтобы не развивать неловкую ситуацию, предложил ей выпить.

– Давай, я не против, – кивнула она. – Мне вино.