Франкенштейн

Вздохнул Носильщик и сказал так Богу: Не ведаю я что здесь от чего… Но остро чую, что твоя дорога заводит меня слишком далеко!… И рассмеялся Бог, сказав: Не смертным ведать… Что в этой Вечности направлено куда! Даже жизнь твоя навроде лисопеда! Крути педалями! Куда несет судьба!… И закрутил Носильщик всем, что в нем здесь было… И полетел, и Бог за ним летел… И чуялась магическая сила, запускающая нас в святой предел!…

Под луною

Нет ничего, к чему бы я стремился,
И жил, как будто получая благодать,
Увы, но человеческое свинство
Всей душою надо принимать…
Без перерыва на глубокое молчанье
Перед лесом под луною у реки,
Как хочется иного обитанья,
Чтобы завыть хоть волком от тоски,
Но без оглядки на толпу и окруженье,
Без вниманья к хору голосов,
Готов уже придти к уничтоженью
Несчастных чаш таинственных весов…
На пустоту невидимого храма
Среди померкших в тьме небес,
На глубину той самой смертной ямы
Или лона, где сокрылся бес…
Готов пойти, предчувствуя, что выход
Живущим – нам указан лишь в конце,
И только шепот твой в траве, – О, как здесь тихо,
Луна горит глазами на лице…
Мы под луною, как и все другие,
Которым снились те же нежные миры,
В траве давно лежим нагие,
Чтоб ощущать пришествие игры…
Игры в людей, которыми мы были,
Которыми блуждали столько дней,
Которыми лежать уже в могиле
В кучке праха и разбросанных костей…
И только чувство, что вновь будет под луною
Дрожать хмельной отчаянный клубок,
Как я с тобой, как ты со мною,
Ибо всякий здесь рожденный одинок…
Бегут лучи от доброго светила,
Указывая путь в ночи живым,
Раскрывая тайну, что есть сила,
Дающая являться остальным…

Нежное лоно как право на вечную жизнь!

Иногда человеку бывает совестно, и он стыдится самого себя… Перед Богом, а еще хуже перед голой любовницей… Вроде бы и знаешь ее уже давно и изучил всю, как внутри, так и снаружи, но все равно голова не на месте, а совесть как злая змеюка кусает тебя везде, и ты отбиваешься разговором ни о чем, за которым прячешь свой абсолютно бесполезный стыд… И только войдя в нее, и полностью лишившись разума, а с ним и совести, и ощутив нечто тайное, вечное в ней, ты вдруг понимаешь, что Бог был совершенно прав, когда наделил нас всех совестью… Хотя как бы ни было совестно, а все рано стремишься туда, в нежное лоно возлюбленной… И хорошо еще, если эта возлюбленная тебя любит по настоящему, а если нет, и ты этого никогда сам не узнаешь… Стыдно, глядеть ей в глаза и думать, что она чокнутая и помешавшаяся на сексе баба… И ты сам, чуя это, стыдишься того же… Но руки, и все тело делают свое дело… Мы проникаем друг в друга, чтобы не думать о смерти… Нам часто страшно, оттого что мы живем в темноте незнания, и поэтому мы постоянно совокупляемся, а еще мы пьем вино, и читаем друг другу стихи… Она мне свои глупые, плохие, а я ей свои идеальные, великие, гениальные, хорошие… А когда она прочтет и посмотрит на меня выжидательно: Ну. Как? Как мои стихи тебе? То я ее обязательно похвалю и мне станет стыдно, а когда я ей прочту свои, она обязательно зарыдает, ощутив сразу всю мою гениальность и свою ужасную бесталанность… И мне станет жалко ее, и я опять проникну в нее на время от нашего общего стыда, как и разума, а Бог будет молчать и в душе смеяться над нами, но нам уже будет наплевать и на стыд, и на поэзию, даже на жизнь мы плюнем так, что всеми станет сразу хорошо и приятно… Потому что с совестью надо бороться также хорошо и беззаветно, как с любым вредным искушением… Ведь мы чаще и стыдимся себя по незнанию… А как проникли друг в друга, узнали, познали себя, так и весь стыд наш прошел-то… Вот как бывает, други мои! Поэтому боритесь с любым искушением своей совести, ни на минуту не забывая, что наш