Франкенштейн. Запретные знания эпохи готического романа

Подзаголовок романа – «Современный Прометей» – недвусмысленно указывает на мифологического предшественника главного героя. В греческой мифологии Прометей был титаном, имеющим непосредственное отношение к судьбе человечества, хотя существовало несколько версий его истории. В некоторых из них Прометей создает человечество, вылепив первых людей из глины; в других он крадет секрет огня у богов и передает его людям, дав толчок развитию цивилизации и всех ремесел и искусств. За такую наглость титан был наказан Зевсом (в некоторых версиях это выглядит как предательство, несмотря на помощь, оказанную Прометеем богам в войнах против титанов ради защиты человечества). Прометея приковывают к скале или вершине горы, и его печень ежедневно клюет прилетающий орел. Титан обречен нести это наказание вечно. Будучи революционным персонажем, посмевшим бросить вызов несправедливой власти и пожелавшим улучшить долю человечества, Прометей становится героем романтического движения. К примеру, ему посвящена эпическая драма Перси Шелли «Освобожденный Прометей». Наказанный за «изобретение» технологии, позволившей человеку покорить природу, вторгнувшись в вотчину богов, Прометей является очевидным эталоном для Виктора и всех «Франкенштейнов», последовавших за ним.

Обреченный титан, возможно, также служил вдохновением для описания Сатаны в эпической поэме Джона Милтона «Потерянный рай» – еще одного мятежника, бросившего вызов верховной власти ради утверждения собственной независимости и наказанного за это. Монстр в романе Мэри Шелли неприкрыто сравнивает себя с милтоновским Сатаной, но Виктор и сам кое-чем обязан этому антигерою, который тоже вызвал симпатии у представителей романтизма.

Следующий литературный «предок» Виктора – Фауст, легендарный чернокнижник, созданный по образу алхимика XVI века, история о котором вдохновила создателей многих произведений, в том числе Кристофера Марло, чей «Доктор Фауст» был написан в 1590 году, и Гёте, первая часть «Фауста» которого увидела свет в 1808 году. Легендарный Фауст был ученым, продавшим душу дьяволу взамен на неограниченные знания и мирские радости. Как и Виктор, Фауст начинает жалеть о своем деструктивном, греховном стремлении к знаниям. Так, у Марло он сокрушается: «…лучше бы мне… никогда не читать книг»[18]. В некоторых версиях повествования Фауст создает собственного гомункула, который оказывается весьма красноречивым и чувствительным. Говорят, что подлинной фигурой, стоящей за этой историей, был странствующий философ и алхимик по имени Иоганн Георг Фауст, родившийся в конце XV века и умерший в 1541 году, хотя сейчас сложно понять, существовал ли вообще когда-либо такой человек.

Три мудреца

В романе упоминаются три реально существовавших алхимика, которых Виктор называл своими вдохновителями и которые могут быть кандидатами на звание «настоящего Франкенштейна» – это Альберт Великий, Корнелий Агриппа и Парацельс. Альберт Великий (приблизительно 1200–1280) был немецким монахом и алхимиком, преподававшим в Парижском университете. Он получил имя «Доктор всеобъемлющий» и позже стал святым покровителем ученых. После смерти Альберта о нем было сложено множество легенд, в том числе о том, что он занимался магией и создал себе медного дворецкого. Отец Мэри, Уильям Годвин, написавший многотомное сочинение о реальных и легендарных волшебниках и чародеях под названием «Жизнь некромантов», записал версию своего сочинения с четкой отсылкой к творению дочери:

«Это касается Альберта, который создал целого человека из меди… Этот человек отвечал на все вопросы, его создатель даже использовал его в качестве прислуги… говорят, со временем эта машина стала настолько многоречивой, что Фома Аквинский… обнаружив, что его постоянно беспокоят… этой неконтролируемой говорливостью, в ярости схватил молоток и разбил машину на части. По другим свидетельствам, человек Альберта Великого был создан не из металла, но из плоти и крови, как все люди…»

Корнелий Агриппа (1486–1535) был немецким мистиком, врачом и алхимиком. Алхимия делала акцент на производительных способностях разлагающейся материи (см. страницу 78), а Агриппа, говорят, приложил множество усилий для зарождения жизни в мертвой плоти, – искусства, в котором, безусловно, преуспел Виктор.