Исследовав общественный строй древних франков и деятельность государственных учреждений эпохи Каролингов, Отман заключил, что королевская власть возникла из договора между народом и правителем, легитимизировавшего передачу последнему властных функций. Поскольку власть принадлежит всем жителям государства и именно они распоряжаются ею по своему усмотрению, король находится в услужении у подданных до тех пор, пока исполняет возложенные на него обязанности.
Указанные положения легли в основу тираноборческой концепции Отмана, отрицавшего возможности наследственной передачи короны и последовательно отстаивавшего идею верховного суверенитета народа. Подданные, как отмечал мыслитель, вольны определять собственную политическую судьбу, отдавая предпочтение тому, кто способен привести их к «общему благу», или, напротив, лишая полномочий недостойного. В этой связи он писал, что «право народа являлось верховным не только при избрании короля, но также и при отвержении от престола королевских детей и возведении на трон лиц не королевского рода»21
.В контексте развития теории народного суверенитета Отман подробно обосновал правомочность тираноборчества как легитимной формы сопротивления подданных нечестивому государю. Главный тезис мыслителя о законности вооруженного восстания, направленного на низложение правителя, имел важное практическое значение. Идеолог протестантской партии в очередной рад напомнил, что право на свержение любого монарха (как достойного, так и недостойного) принадлежит исключительно подданным, и только они, следуя собственной воле и желанию, могут его сместить. Фактически, государь утрачивал свой сакральный статус, становясь фигурой, получающей от людей власть во временное пользование.
Идея народного суверенитета, как пытался доказать Отман, получила широкое распространение во Франции эпохи Меровингов и Каролингов. Подробному рассмотрению данной темы мыслитель посвятил целую главу трактата, в которой попытался обосновать свои наблюдения множеством фактов и выдержек из раннесредневековых памятников хронистики.
Однако возникает вопрос, насколько точен был автор в работе с историческими сочинениями. Известны критические суждения Отмана о принципах и методах анализа источников, в частности, хроники Тюрпена и труда Эйнхарда. Тем не менее, отдельные вполне дельные текстологические замечания, а также справедливые выпады в адрес «нерадивых авторов» еще не дают оснований утверждать, что Отман интерпретировал исторические материалы беспристрастно. Отказываясь от одних политических мифов, он создавал другие: достаточно познакомиться, например, с его рассуждениями о раннем этапе развития франкской государственности, чтобы убедиться в очевидном передергивании фактов и идеализации картины прошлого. В полемических целях Отман отходит от описания исторической действительности, зафиксированной источниками, и создает мифы: о Карле Великом как о защитнике прав народа, о пагубной роли женщин-правительниц, о спасительной миссии франков для Галлии, об их извечной свободе, а также праве на сопротивление королям и низложение.
Любая форма протеста (в том числе и вооруженного) подданных против политики государя расценивается Отманом в качестве прямого волеизъявления и, несомненно, оправдывается. Противостояние недостойному королю со стороны народа не только законно, но и необходимо, т. к. он «оказывается в зависимости от жестокости тирана»22
и нуждается в освобождении.Непротивление власти лишенного добродетелей правителя, по мнению Отмана, недопустимо. Во введении к «Франкогаллии» мыслитель провозгласил борьбу с тиранией священным долгом граждан перед государством; он не только взывал к патриотическим чувствам современников, но и решительно осуждал тех, кто «подчиняется распутному тирану или же разбойнику, или же головорезу, подобно скоту под ножом мясника». Всех неспособных подняться против незаконной власти и терпеливо переносящих ее иго, Отман называет рабами. Речь идет, конечно, не о социальном или юридическом статусе человека, а о его моральном состоянии (именно поэтому «рабство» в трактате «Франкогаллия» в большинстве случаев является этическим термином).