Франкогаллия

Ссылаясь на данные Цезаря, Отман излагает собственную версию развития Галлии (перенесенную потом в позднейшие издания «Франкогаллии»): «Рассказывают, что до прихода Цезаря в Галлию, там почти у всех народов имелись свободные государства и ни единого ничтожного государя»²⁷. Мыслитель утверждал, что франки принадлежат к германцам, а потому имеют особое восприятие свободы и вольности; он не останавливается перед использованием недоказуемых и даже неверных положений. Примером такого подхода к интерпретации источников является, например, тезис о том, что «галлы во времена Цезаря являлись единственными, кто разговаривал на германском языке»²⁸.

Стремление доказать читателю любой ценой свою правоту и, тем самым, достичь политической цели (противопоставить старые патриархальные, т. е. восходящие к временам Меровингов и унаследованные от германцев традиции новациям, привнесенным во французскую жизнь итальянцами, а потому несущим очевидное зло для общества), прослеживается уже в названии памфлета. Отман заявляет: «многие ответят тебе, что для всего французского королевства было гораздо больше пользы от гордых германцев, чем от италогаллов».

В данном контексте мыслитель впервые вводит термин «италогаллы», противопоставляя его «франкогаллам» — наименованию этноса, зародившемуся после появления в Галлии германцев-франков и имевшему определенные социально-политические традиции. Под «италогаллами» автор подразумевает итальянцев, обосновавшихся во Франции, а заодно и ту часть ее населения, что следует за иноземцами и подчиняется введенным ими порядкам (т. е. абсолютизму). Критикуя излишне активное участие чужеземцев в жизни страны, Отман не обходит вниманием нравственное состояние Франции XVI в., обличая падение нравов и общий моральный упадок. Всему виной, убежден мыслитель, италогаллы, что «сосут кровь и мозг из несчастного франкогалльского простого народа». Именно они «сумели изобрести все налоги и поборы, которыми с обнищавшего народа сдирают шкуру: габель, налоги, подати и общественные сборы. Все сконцентрировано в руках откупщиков-италогаллов». Отман выступает в качестве защитника интересов непривилегированных слоев населения и, прежде всего, их свободы, понимаемой как право на самостоятельный выбор правителя²⁹. Как утверждает мыслитель, оно предоставлялось не всему народу: «некогда в древние времена у наших предков имелся совет, так что король провозглашался этим советом и правил не по наследственному праву, а благодаря избранию». Отман не пытался доказать, что электоральный принцип прихода государя к власти применим для всех стран, однако настаивал на необходимости его соблюдения во Франции. Утверждением традиций выборной монархии он объяснял укоренение на национальной почве Салического закона.

Сквозной темой, объединяющей «Франкогаллию» и памфлет, были рассуждения Отмана о Салическом законе, а также месте женщин в политической жизни. В этой связи мыслитель даже отметил, что «ничего нет в природе более противоестественного, чем мужчина, которого направляет разум женщины»³⁰. И вновь для обоснования собственной позиции автор обращается к далекому прошлому, напоминая о первом применении Салического закона и приходе к власти династии Валуа. Данное событие французской истории утратило на родине Отмана политическую актуальность, однако для него оно было по-прежнему весьма значимым. Действие Салического закона и его благотворный эффект для укрепления национальной государственности расценивается мыслителем как убедительный аргумент в споре с оппонентами, главным образом, «защитниками итальянцев». Отман расширяет сферу применения закона, распространяя его также и на регентство и вновь заявляя о недопустимости управления страной женщинами. Очевидно, что объектом критического выпада была Екатерина Медици, олицетворявшая в глазах Отмана политику абсолютной монархии.

После выхода в свет «Ответа…» полемика вокруг «Франкогаллии» не только не прекратилась, но лишь разгорелась с новой силой. В защиту Матареля (и, прежде всего, его августейшей покровительницы) выступил молодой, но уже известный гуманист П. Массон. В своем стремлении убедить читателей в несостоятельности суждений Ф. Отмана он пошел даже дальше предыдущего автора (вместе с которым, вероятно, писал «Ответ…»). Грубый по форме и резкий по содержанию памфлет П. Массона был призван продемонстрировать уязвимость построений мыслителя. Появление очередного полемического текста заставил Ф. Отмана без промедления выступить с ответом «Ушной шприц для Папира Массона» (август 1575 г.). В памфлете он продолжил начатую в предшествующем сочинении литературную и политическую борьбу с «италогаллами» — правительством Генриха III и Екатерины Медичи.