Франкский демон

— Но нам-то с вами мешкать нельзя, — продолжал сенешаль. — Надо действовать сообща и как можно скорее. Пока сестрице моей и патриарху не удалось провернуть дельце и протащить выскочку из Пуату в короли. А то ведь, чего доброго, придётся приносить омаж этому глупцу.

— Омаж, мессир?

— Омаж, друг мой, — подтвердил граф Жослен. — Чтобы этого не произошло, надо взять всё под свой контроль прежде, чем пронюхают тамплиеры.

Раймунд Триполисский энергично кивнул, сбрасывая с себя оцепенение. Корона, корона, корона! Тамплиеры? Именно тамплиеры!

«Неужели Жерар де Ридфор всё ещё ненавидит меня? — спрашивал себя граф. — Не верю, столько лет прошло! И всё же… достаточно одного его слова, и до полутысячи самых дисциплинированных рыцарей Леванта как по мановению волшебной палочки в единый миг вскочат в сёдла. Так ли уж высоко ценит моё почётное членство в их ордене Рожер де Мулен? Сумеет ли он сказать нет Жерару, если тот потребует... Нет... Нет! Никто не поддержит Гвидо. Это чушь! Напрасные опасения! Что смогут сделать Ренольд Шатийонский и Жерар против Госпиталя и соединённых сил баронов земли? Жерар — ничего, а вот...»

— А что сеньор Петры? — поинтересовался Раймунд, задумчиво глядя На сенешаля. — Сколько у него рыцарей?

— Не более полусотни, как я думаю, друг мой, — ответил тот и добавил: — Князь вряд ли вообще станет вмешиваться. Он недомогает, как-никак ему шестьдесят. Кроме того, прежде чем самый быстрый гонец доберётся до Керака, я успею навести порядок в Иерусалиме.

— Пятьдесят рыцарей? Так мало? — удивился граф Триполи. — Вы уверены, мессир? В последний раз, когда Саладин со всей силой приходил в Галилею, барон Петры приводил довольно большую дружину.

— Вам показалось, мессир, — обнадёжил Жослен Раймунда. — Князь и правда собрал немаленький отряд, но состоял он в основном из наёмников. Ничего не скажу, сир Ренольд умеет заставить их слушаться себя, ведь и сам он когда-то служил наёмником.

— Наёмником? — переспросил регент, и неожиданно перед его мысленным взором появился молодой рыцарь на коне, грозивший окровавленным мечом перепуганным солдатам на стенах Триполи. Раймунду тогда было всего девять, но он уже знал, что со временем унаследует вотчину отца. А вот что удалой разбойник, нищий башелёр из Шатийона станет одним из пэров Утремера, в те дни никто не мог и помыслить. «Почему? Почему судьба благоволит к таким, как он?» — подумал граф с досадой: — Наёмником? Конечно...

— Да, мессир, — охотно подтвердил Жослен и добавил: — Он же пришлый.

Последнее слово, сказанное сенешалем, развеяло нахлынувшую было задумчивость графа Триполисского. Граф Эдессы проводил чёткую черту, давал понять — вот мы, пулены, а вот они, выскочки, пришельцы из-за моря, из Пуату ли, из Шатийона ли, неважно. И это стало для Раймунда лучшим подтверждением лояльности собеседника. Что ж, раз так, Гвидо де Лузиньяну никогда не видать короны Иерусалима!

— Да, друг мой, — проговорил регент решительно. — Вы абсолютно правы. Надо действовать немедленно. Давайте-ка наряжать гонцов.

IV

Птица не человек, дорога её — синее небо, по которому летит она прямо к цели, гордо, с презрением поглядывая на людей, вынужденных удлинять путь свой, изнуряя себя и коней в блужданиях по узким тропам среди гор и холмов земли.

От Акры до Тивериады, главного города земли Галилейской, родовой вотчины графини Эскивы де Бюр, супруги прокуратора Иерусалимского, для голубя, орла или какой-нибудь другой птицы всего тридцать римских миль и миль сорок или даже немного больше для всадника. До столицы Горной Аравии, неприступного Крака Моабитского, что на Скале Пустыни раза в четыре больше. Не близкий путь для вестника; день и ночь скачи, всё равно никак не успеть в Керак раньше, чем сиятельный граф прибудет в Тивериаду, куда на зов регента вскоре начнут съезжаться бароны земли. Как опередить его? Способ один — превратиться в птицу и полететь.

Сказано — сделано. И вот у молодого вассала князя Ренольда, Жослена по прозвищу Храмовник, выросли крылья. Не успели графы-попечители закрыть глаза королю Бальдуэну, как гонец Агнессы де Куртенэ вспрыгнул в седло и, безжалостно пришпоривая коня, помчался на юг.

Ввиду особой значимости миссии, Графиня не поскупилась, и Бювьер, жеребец, некогда подаренный ей молодому любовнику, получил в напарники ещё двух быстроногих кобыл, дабы гонец мог скакать день и ночь без сна и отдыха.

Чтобы облегчить нагрузку, рыцарь не взял почти никакой поклажи — лишь несколько сухарей, чтобы не умереть с голоду, да мех вина с пряностями, чтобы подкреплять силы, — не надел даже доспехов. Облачившись в дорожное платье, обмотав голову скрывавшим лицо кеффе, Храмовник стал почти неотличим от кочевника-араба, лишь выглядывавшие из-под плаща ножны меча, символа креста, на котором пострадал.

Спаситель за род людской, обличал в посланнике благородной дамы Агнессы христианина.