Франкский демон

— Ты поможешь мне выбраться отсюда? — с надеждой спросил Вестоносец.

— В определённом смысле — да.

— Что это значит?

— Я благословлю тебя и пойду отдам отцу Гонорию его одежды, а то не ровен час он проснётся...

— А я?

— Ты?

— Да! Я! Дьявольщина, кто же ещё?!

— Тебе, сын мой, надлежит укрепить душу перед испытанием, дабы Господь не оставил тебя своей милостью. Он, заметь, Он, а не я, запихал тебя в сей неуютный подвал, Ему и вызволять отсюда.

— Что ты несёшь?! — закричал Раурт. — При чём тут душа?! Да меня повесят после этого чёртового Божьего Суда!

— Тише, сыне мой, тише! — замахал руками «священник». — Ты так орёшь, что лопоухий калека, который остался там, за дверью, чего доброго, услышит тебя. Я же не могу терпеть твоих богохульных речей, потому отпускаю теперь тебе все грехи твои вольные или невольные и благословляю тебя...

В какой-то момент Жюльен решил, что любовник бросится на него, и, отступая назад, предостерегающе поднял руку.

— Тихо! — произнёс он уже без тени иронии. — Сбежать отсюда ты не можешь, да это и не нужно. Ты должен пройти испытание и оправдаться если не перед графом, то перед его подданными. Ты ещё понадобишься мне...

— О чём ты говоришь?! Мне сунут в ладонь раскалённый кусок железа, и все с лёгкой душой уверятся в том, что не ошиблись! Или ты думаешь, у меня кожа как панцирь черепахи?!

Жюльен покачал головой и сказал:

— Не знаю, как насчёт всего остального, мой друг, но за истекшие восемь лет ты, похоже, развил в себе способности к ясновидению.

— Что ты городишь?!

— Посмотри. — Вместо ответа «исповедник» достал из маленького простенького кошеля какой-то предмет и протянул его Раурту. Тот с изумлением уставился на... покрытый светлой краской панцирь маленькой черепахи. Внутри него ничего не было, только на донышке имелось немного смолы.

— Что это за вещь? Для чего она мне?

— Это — твоя дорога на Небеса, — криво умехнувшись, произнёс Жюльен. — Добросердечный Доминик весь в своего господина — весьма сребролюбив. Он готов закрыть глаза на многое. Может и помочь. Он подскажет тебе, что нужно делать. Если не оплошаешь, прослывёшь праведником... А теперь позволь покинуть тебя.

— Ты уходишь?

— Да. Ухожу и уезжаю. Скоро я дам тебе о себе знать. Удачи.

Вскоре после того, как священник покинул узника, за ним явились солдаты. Вокруг невысокого помоста со столбом виселицы на площади, куда они привели его, уже собрался народ — зеваки всегда рады отвлечься от повседневных дел и поглазеть на что-нибудь интересненькое. Впрочем, Божий суд не что-нибудь, видеть такое удаётся нечасто. Казни — другое дело, то вору рубят руку, то голову разбойнику. Сегодня, если повезёт, вздёрнут убийцу.

Самого Раймунда в рядах ноблей графства не было, зато присутствовали некоторые из членов Высшей Курии, в том числе и ответственный за проведение испытания сенешаль Голеран де Майонн и капеллан Маттеус. Они, как и полагается, верхом, заняли место в первых рядах всего в двух туазах от помоста и расположенной на нём закопчённой корабельной жаровни, где «дозревал» предназначенный для процедуры установления истины кусок металла.

Добросердечный Доминик, обнажённый по пояс, если не считать грязного, в разводах кожаного фартука, стоял подбоченясь, сквозь прорези красного ритуального колпака наблюдая за тем, как его подручник с помощью небольшого кузнечного меха раздувает огонь. Если палач был абсолютно спокоен, то испытуемый, напротив, едва скрывал своё волнение. Босой, в одной рубахе, он опустился на колени, стараясь не смотреть в сторону жаровни. Раурт сложил руки и, сжимая между ладонями принесённый с собой черепаший панцирь, как утопающий брошенную ему верёвку, шептал слова молитвы, в сотый, в тысячный раз моля Бога о спасении.

— Скажи ему, что пора начинать, — приказал сенешаль Доминику. — Ему дали достаточно времени.

Тот медленно кивнул и не спеша подошёл к Раурту.

— Слышал? — громко спросил палач, наклоняясь к подопечному, и добавил шёпотом: — Не дрейфь. Как только ты протянешь ладонь, пламя зачадит, и дым пойдёт на тебя. Я положу железо менее раскалённым концом, смола поглотит жар. Когда я сниму брусок вместе с черепашьим панцирем, ты смело выходи вперёд и показывай всем свою руку.

— Думаешь, получится? — побелевшими губами прошептал Вестоносец.

— Давным-давно, лет сорок назад, ещё при графе Понтии, я тогда был подручником мастера, также вот испытывали одного человека...

— Ну и что? — Раурт отдал должное уважительной интонации, с которой палач произнёс слово «мастер» в применении к лицам своей редкой, но, безусловно, нужной профессии.

— Всё обошлось. Главное, делай, как я сказал.

Вестоносец не ответил, а Доминик, подойдя к сеньору Голерану, сказал:

— Испытуемый готов, мессир.

Сенешаль кивнул и дал знак герольду, который торжественно возвестил: