Франсуа Гизо: политическая биография

С 1834 г. в парламенте усилились дебаты по вопросу среднего образования во время обсуждения бюджета на 1835 г. Многие парламентарии требовали не только свободы образования, но и преобразования самой системы среднего образования, которую они считали анархичной и плохо приспособленной к потребностям времени: основой среднего образования являлось изучение «мертвых» языков; если и давались какие-то научные знания, исторические сведения, то только в виде дополнения. Молодой человек, выйдя из школы, встречал общество, совершенно неизвестное ему, был непригодный ни к сельскохозяйственной, ни к промышленной, ни к торговой деятельности; у него не было даже интереса к этому. У юноши могло возникнуть только два желания: или измениться самому, или изменить общество, переделать его по своему усмотрению. Он становится сначала реформатором, а затем и революционером[355]. Парламентарии полагали, что в области среднего образования, как и начального, Франция должна следовать примеру Германии.

Итак, стремление реформировать систему среднего образования было всеобщим: католики требовали свободы образования; промышленники и торговцы – создания образования практичного и современного. Как отмечал Морис Гонтар, у всех было доверие к министру-реформатору, проведшему закон о начальном образовании[356].

Гизо придавал огромную важность среднему образованию, поскольку оно предназначалось для представителей среднего класса, защитником и идеологом которого был он сам. Гизо обращается к системе среднего образования, созданной Наполеоном: Наполеон, создавая Университет, руководствовался «глубоким пониманием нашего общественного состояния, его историей, природой, его потребностями; он понимал, что после… революционных потрясений… для того, чтобы утвердить победу средних классов и обеспечить их роль в обществе, необходимо культивировать и развивать в этом классе любовь к наукам, знаниям, стремление к интеллектуальному превосходству, в целом привычку к умственной работе, чтобы сделать их действительно достойными своего положения». Гизо отмечал огромную важность интеллектуального потенциала среднего класса: «Магистраты, администраторы, адвокаты, медики, преподаватели, ученые, писатели – это не только внутренняя потребность народа, это его достоинство, это уважение во всем мире».

Говоря о значимости такого образования, Гизо в то же время отмечал сложности, с которыми оно встречалось: многие представители старых дворянских фамилий еще не доверяли Университету, не решались отправлять своих детей учиться вместе с детьми буржуа.

Поэтому, согласно Гизо, было необходимо «…полностью отказаться от принципа государственного суверенитета в деле общественного образования и принять… со всеми последствиями свободную конкуренцию между государством и его соперниками, светскими или церковными, частными или корпоративными». Он отмечал, что при такой системе «никто из претендентов не мог жаловаться, поскольку все они могли полностью и свободно употреблять все свое оружие»[357], и в то же время государство контролировало бы уровень борьбы, не давая ей выйти за рамки закона. По мнению Гизо, для Университета «было лучше согласиться на открытую борьбу со своими соперниками, чем защищать свое доминирование и свои привилегии, разжигая зависть озлобленных врагов». В то же время, опасения, что свобода образования приведет к засилью католичества, были велики. Гизо отмечал, что французское общество «видело в церковной свободе предвестник церковного доминирования, объект антипатии и страха»[358]. Гизо выделил три основные идеи, которые должны лечь в основу нового закона: необходимость поддержать Университет, обеспечить свободу образования и отложить решение вопросов, будораживших общественное мнение, и тем самым представлявших опасность для общественного спокойствия (малые семинарии, религиозные конгрегации и др.). Эти вопросы должны быть объектом специальных мер, а закон должен быть посвящен общим вопросам среднего образования.

Гизо сам не понаслышке знал о ситуации, сложившейся в коллежах. В августе 1832 г. его сын Франсуа окончил учебу в коллеже и собирался поступать в Политехнический институт. Гизо писал, что в личности своего сына он видел «…что-то, не отвечающее современному состоянию общества, его естественным потребностям»[359].