Франция. Страна королей и пяти республик

После такого изобилия, сопровождавшегося самыми разными винами, как холодными, так и подогретыми, я впала в полную эйфорию и на еду уже смотреть не могла. И тут официант, одетый в синий форменный костюм от «Вателя», торжественно провозгласил: «А теперь, дамы и господа, тележка десертов!» Милая, ослепительно улыбавшаяся девушка вкатила в зал тележку, на которой были симметрично разложены фарфоровые блюда с пирожными, пирогами и фруктовыми муссами. Все это выглядело восхитительно вкусно, но я уже истратила все силы на телятину, фаршированные шампиньоны и сыры. Я так жалобно посмотрела на тележку десертов, что сидевший рядом со мной лионский профессор, глубокоуважаемый мсье Жан-Клод Ланн, превратно истолковал мой взгляд и придвинул ко мне тарелку с пирожными. «Ешьте, пожалуйста, ешьте!» – сказал он.

Ах, как мне было жаль этих пирожных! Я впервые ощутила, что есть место на свете, где мне дадут за рифму (пардон, за научный доклад!) целый ужин, а съесть этот самый ужин до конца просто не хватило сил! Пришлось проводить тележку жалобным взглядом и тяжело вздохнуть… Как мне не хватало этих пирожных потом, в отеле, когда ко мне вернулся аппетит!

За столом у нас с лионскими коллегами-славистами возник занятный разговор. «Почему в русской литературе так мало едят?» – спросила преподавательница лионской Ecole Normale, исследовательница русской и французской литературы Гаяне Армаганян.

Шантильи – дворец, в котором служил Ватель

Мы с коллегами стали отчаянно вспоминать, какой едой баловали себя герои русской классической литературы. Любовь Геннадьевна Кихней вспомнила про щи, которые хлебал Раскольников. Уважаемый профессор Лекманов заметил, что тело Чехова везли из Крыма в Москву в одном вагоне с устрицами. Я упомянула про ахматовские «устрицы во льду», которые «свежо и остро» пахли морем, и печеные лангусты, политые соком рейнских полей, о которых так вдохновенно повествовал Николай Гумилев в стихотворении «Сентиментальное путешествие». Профессор Любовь Геннадьевна Кихней заметила также, что много и смачно едят герои Гоголя. «Но Гоголь – украинец!» – хором сказали французские коллеги во главе с ученым-филологом Натальей Гамаловой, и нам пришлось с ними согласиться. Потом мы вспомнили и про гастрономические прихоти баловня судьбы Евгения Онегина…

Бесспорно, герои французской литературы едят больше, лучше и вдохновеннее, чем их русские собратья. А после протухших щей, которые хлебал несчастный Раскольников, ему оставалось только пойти и убить старушку-процентщицу! Вряд ли бы он отправился на это постыдное дело после пирожных «Мадлен», воспетых Марселем Прустом, и бланманже! Французское обостренное внимание к еде сродни преданной сыновней любви к земле, к ее дарам и плодам. Русские на земле обустроены плохо – всё рвутся куда-то, в иные миры, поэтому и к земным дарам и плодам относятся снисходительно, почти с презрением. Не нравится нам быть сытыми, что ли?!

К слову, Франция – единственная страна в мире, где повар может быть награжден самыми высокими правительственными наградами, включая орден Почетного легиона. А что? Изобрести новый рецепт изысканного соуса порой не менее сложно, чем провести дипломатические переговоры! Высокая кухня – это искусство, прекрасная музыка, каждая нота в которой имеет свое значение и философский смысл.

Сыновняя преданность французов своей земле отнюдь не исключает духовности и любви к Богу. Просто французы умеют совмещать земное и небесное. Они более уравновешены, чем мы, и часто не понимают русских противоречий. «Это русские моменты», – говорят французы в том случае, когда не могут нас понять. Я же считаю, что в любви к пирожным «Мадлен» нет ничего постыдного.

Русское и украинское отношение к еде действительно не совпадает. Украинцы, как и французы, не стесняются любить еду, как и вообще – «дары земные». Русские же в глубине души считают, что «не стоит делать из еды культа». Французы почитают «высокую кухню» и кулинарное искусство и не стыдятся этого. Кулинарное искусство – это проявление мастерства, а мастерство во Франции, как и в целом в Европе, считают одним из высших человеческих достижений. Как и любовь, доблесть и веру…

В завершение хочется сказать несколько слов о воспетых Марселем Прустом пирожных «Мадлен». Я так восхищалась их вдохновенным описанием в цикле романов «В поисках утраченного времени», что в Париже первым делом спросила в одной из попавшихся мне кондитерских, как выглядят пресловутые пирожные. Мне принесли нечто вроде кексов, но мягких, нежных, тающих во рту. Я узнала, что эти пирожные называются «магдалинками» (или «мадленками») в честь святой Марии Магдалины.