Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Во время революции цен в XVI в., протекавшей во Франции особенно бурно, буржуазия была заинтересована в регулировании государством заработной платы рабочих, которую она стремилась удержать на максимально низком уровне. При непрерывном росте цен на продукты питания и на различные ремесленные и мануфактурные изделия стабильная или почти стабильная оплата означала для рабочих ее непрерывное понижение. Отсюда повсеместные и упорные жалобы и требования рабочих повысить оплату труда. Отражая в данном случае интересы предпринимателей, правительство считало, что главной причиной общего удорожания жизни является не что иное, как именно повышение заработной платы, и объявляло требования рабочих попытками нарушить общественный порядок. Ордонанс 1544 г. указывал на «незаконные» усилия рабочих и мелкого люда добиться повышения оплаты за труд и предписывал им наниматься за прежнюю плату. Но все же в 1550-х годах заработная плата оказалась на 20–30 % выше, чем в начале века.[75] Правда, это повышение было чисто номинальным, так как за этот же период цены возросли не меньше чем вдвое. Следовательно, предприниматели получили крупные барыши.

В 1560-х годах, когда последовал новый невиданный раньше рост цен и начались народные восстания в городах, правительству и буржуазии пришлось отказаться от принципа стабильного максимума заработной платы. По ордонансу 1567 г. в городах были созданы специальные комиссии из муниципальных властей, цеховых мастеров и предпринимателей, которые должны были регулировать цены и зарплату в зависимости от местных условий. Разумеется, рабочие не получили доступа в эти комиссии. На их требование об удвоении заработной платы (отметим, что даже эта мера не дала бы реального уравнения с зарплатой начала XVI в.) власти ответили лишь ее незначительным повышением. При этом недовольным, которые осмелились бы требовать больше, грозили штрафы и тюрьма.

Но рост цен продолжался, а вместе с ним поднималась и волна народного возмущения. Рабочие лионских типографий провели в 1571 г. организованную стачку, в которой проявили исключительное упорство и добились некоторых уступок. После нее правительство отняло у комиссий (т. е. у предпринимателей) дарованное им право регулировать зарплату и передало эти функции местным судам как своим наиболее надежным агентам. Рабочим по-прежнему было запрещено требовать повышения зарплаты. В 1577 г. был издан закон, упорядочивавший эти меры; цены и тарифы зарплаты надлежало устанавливать по определенным районам и ни в коем случае не повышать объявленного максимума.[76]

Во время анархии 1580–1590-х годов разруха, голод и безработица достигли огромных размеров, и никакое, даже узко местное, таксирование цен не могло поспеть за их бешеным ростом. В начале XVII в. цены стабилизировались, и вопрос о регулировании зарплаты потерял ту исключительную остроту, которую он имел в XVI в. Максимум зарплаты был установлен на сравнительно долгий срок, разумеется, к выгоде предпринимателей. При Генрихе IV в крупных мануфактурах капиталистический способ производства значительно окреп, и государство предоставило мануфактуристам полную власть над рабочими. Впрочем, методы внеэкономического насилия еще. продолжали действовать. В крупных мануфактурах царила строжайшая казарменная дисциплина; рабочие жили в особых помещениях, работали под постоянным надзором специальных надсмотрщиков. На рудниках редко когда отсутствовали такие внушительные символы безграничной власти хозяев, как дыбы, позорные столбы и виселицы. Во всем своем длинном трактате Монкретьен нигде не проронил ни одной жалобы на высокую оплату труда — лучшее доказательство, что в его время (т. е. в 1610-х годах) у мануфактуристов не было оснований для таких жалоб.

Кроме законов о регулировании зарплаты, буржуазия требовала от правительства также и мер по борьбе с рабочими союзами. Последние возникли еще в XV в. в форме братств (confréries) и тайных союзов (compagnonnages). В XVI в. они получили широчайшее распространение и явились действенной формой организации подмастерьев и рабочих в их борьбе с мастерами и предпринимателями. Впервые сила этих организаций воочию обнаружилась во время стачек рабочих лионских и парижских типографий в 1539 г. Поэтому в ордонанс, изданный в августе того же года в Виллер-Котре (он был посвящен исключительно формам судопроизводства), было вставлено в самый конец несколько пунктов, доставивших этому закону громкую известность. В параграфах 185–192 правительство запрещало «все братства рабочих и цеховых ремесленников во всем королевстве»; все имущество этих союзов должно было быть сдано в определенный срок местным властям. Закон запрещал любые сборища (congrégations ou assemblées grandes ou petites) под страхом ареста и конфискации имущества.[77]