Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Далее, выдвигая на первое место требование отмены полетты и продажности должностей, родовитые дворяне стремились твердо закрепить за собой такое количество важных должностей, что, по сути дела, они сами желали превратиться в чиновно-служилое сословие, включив влиятельные судебные и финансовые должности в число своих прерогатив. Даже канцлер, по их мнению, должен быть родовитым дворянином, равно как и государственные секретари. Родовитыми дворянами должны быть заполнены верховные суды, казначейство, президиальные суды, не говоря уже о придворных и военных постах, которые должны превратиться в дворянскую монополию. Все должности должны раздаваться королем без всякой мзды и без посредничества вельмож.

Наказы требуют создать в провинциях обособленную от прочего населения дворянскую вольницу. Родовитые дворяне группируются вокруг своего предводителя — бальи или сенешала, которому возвращаются его судебные, военные, административные и полицейские функции почти в полном средневековом объеме. Только дворяне должны занимать все места комендантов крепостей и городов, а также в лесном и водном ведомствах. Их тяжбы и ссоры должен разбирать и судить дворянский судья. Родовитое дворянство должно быть свободно от всех косвенных налогов и поборов, иметь монополию на охоту и ношение оружия, само судить в первой инстанции своих вассалов, контролировать раскладку тальи в своих поместьях и т. д. и т. п.

Эта дворянская программа свидетельствует, что родовитое дворянство само хотело занять государственный аппарат, оставив для чиновной мелкой сошки неважные и последние места и уравновесив влияние высшего чиновничества своим собственным. Оно тем более стремилось к таким переменам, что учитывало невозможность осуществления чаемой феодальной реакции в своих поместьях без завоевания преобладания в королевском аппарате, т. е. без реальной административно-судебной власти в своих руках; вся история XVI в. слишком хорошо обучила дворян этой элементарной истине.[461] Господствующее положение в центре, т. е. подчинение монарха воле дворянства и неограниченная власть в деревне, при колоссальном увеличении всех дворянских привилегий, должны были замедлить развитие в стране буржуазных отношений. Старое дворянство настолько укрепило бы свое положение, что крестьянство было бы целиком отдано в его власть и распоряжение.

На деле этот идеал во всей своей полноте оставался для французского дворянства в начале XVII в. лишь мечтой. Настойчиво и энергично оно к ней стремилось, вполне отдавая себе отчет в том, что именно мешало ее осуществлению: излишняя, по мнению дворянства, самостоятельность центральной власти, ограничивавшей дворянские аппетиты.

Родовитое дворянство считало в 1614 г., что для достижения его идеала существовало универсальное средство — уничтожение чиновничества, вернее, низведение его в прежнее ротюрное и подчиненное состояние. Отмена наследственности и продажности должностей, которую все дворянство выдвигало как одно из своих основных требований, должна была нанести чиновникам сильный удар; она разорила бы их и лишила политической власти. В дальнейшем прочие мероприятия завершили бы начатое; захват дворянством аппарата в центре и на местах позволил бы затем распоряжаться везде по своему, дворянскому, усмотрению.

Могло ли дворянство рассчитывать на успех, на принятие правительством его требований? У него были к тому известные основания. Правда, в своем прямолинейном стремлении всячески унизить и обездолить чиновничество, оно было одиноко. Ни у буржуазии, ни у духовенства не было причин питать к чиновничеству такую ненависть, какую питало родовитое дворянство. Больше того: дворянской программе в целом были враждебны все слои третьего сословия. Но в руках дворянства был такой крупный козырь, как требование отмены полетты и вообще продажности и наследственности должностей. Этот пункт был широко популярен, так как выдвигался не одним дворянством. Ставя его во главу угла, дворянство вправе было рассчитывать на поддержку общественного мнения и, следовательно, могло надеяться на успех.

При анализе программы третьего сословия приходится опираться не на провинциальные наказы, но почти исключительно на чрезвычайно длинный сводный наказ, испытавший в процессе своего оформления сильное воздействие различных факторов.[462] Однако узаконившаяся практика того времени, по которой депутат являлся не более чем уполномоченным (procureur) своего бальяжа со строго определенными правами и функциями, в значительной степени связывала инициативу депутатов и заставляла их держаться буквы привезенных ими с мест наказов. Поэтому мы вправе рассматривать общий наказ третьего сословия скорее как сводку, а не как существенную переработку провинциальных наказов.