Франциск Ассизский и католическая святость

Наглядный пример проявления духа тщеславия и ложного смирения преподносит нам IX глава «Fioretti», смысл которой — в словесном препирательстве между Франциском и братом его по Ордену — Львом. То, что названо латинянами «смиренным спором», заключается в следующем. Однажды захотел Франциск отслужить утреню, но, не обретя богослужебных книг, вместо службы предложил Льву «посмирять» его. «Я, — начал Франциск, — буду говорить, а ты мне будешь отвечать, как я тебя научу... О брат Франциск, ты сотворил в миру столько зла и столько грехов, что достоин ада». — «Через тебя, — отвечал Лев, — Бог сотворил столько добра, что ты пойдёшь в рай». Франциск продолжал: «О Господь мой, Бог неба и земли, я совершил против Тебя столько несправедливостей и столько грехов, что я всемерно достоин быть проклятым Тобою». — «Бог сделает тебя среди благословенных особливо благословенным», и так далее. «И вот так, в таком смиренном споре», теша своё тщеславие, с одной стороны, и занимаясь человекоугодием — с другой, в состоянии экзальтации и экстаза, ударяя себя в грудь, возглашая свои реплики громким голосом и заливаясь обильными слезами, провели они всю ночь67.

Безудержное желание Франциска проповедовать, о котором, разумеется, знали все его приближённые, ибо он сам свидетельствовал противящимся ему: «Вы не понимаете воли Божией и не даёте мне обратить весь мир»68, ассизец решил осуществить, получив на то согласие и благоволение своих духовных чад — Клары и Сильвестра, к которым он и обратился с таким вопрошанием. Разумеется, ответ людей, услаждавшихся речами Франциска и преклонявшихся перед ним, был однозначен. Но интересен здесь и результат. Когда ассизский подвижник получил согласие обоих, его тотчас объял «сильнейший пыл», и он пошёл и начал проповедовать... птицам69.

Вообще, проповеди, обращённые к бессловесным тварям — явление, столь часто встречающееся в жизни Франциска, что на него стоит обратить особое внимание. Ассизец проповедовал не только птицам, которые все в тот час «пораскрывали рты повытянули шеи, приподняли крылышки и почтительно наклонили головки к земле»70, но также и волку71, горлицам72, змеям73, и даже... цветам74. Подобное поведение было унаследовано и учениками Франциска — так, проповедь Антония Падуанского, обращённая к рыбам, вырисована в не менее красочных тонах: «Слушайте Слово Божие, вы, рыбы морские и речные, раз еретики избегают слушать его. — И, едва он так сказал, внезапно к берегу подошло такое множество рыб, больших, малых и средних, что никогда не видано было столь великого скопления во всём том море и в той реке; и все держали головы над водой, глядя со вниманием на лицо святого Антония, все в великой тишине и послушании, и порядке; прямо перед ним и ближе всех к берегу стояли маленькие рыбки, а за ними стояли среднего роста рыбы, затем позади всех, где вода была глубже, стояли самые большие рыбы». По окончании данной проповеди, примитивно стилизованной под обращение Франциска к птицам, «рыбы начали открывать рты и наклонять головы», после чего «удалились, удивительным образом проявляя свою радость»75.

Интересно выяснить, где же берут своё начало истоки столь странного отношения к природе, какое мы наблюдаем у Франциска. Оказывается, «вездесущие Божие есть и пребывание Бога в природе... Исповедание Франциска — исповедание Христа в природе... Солнце — одно из имён Божиих», — пишет исследователь жизни ассизского подвижника, основывая свои утверждения на непосредственных фактах биографии католического святого76. Вот этакую полупантеистическую-полуиндуистскую концепцию мира исповедовал Франциск, не имея ни учителя, ни наставника, который мог бы ему разъяснить христианское отношение к природе как организму, главой которого является человек. И за отсутствием такового, Франциск выработал к природе своё собственное отношение, которое вскоре стало проявляться в довольно сомнительном и странном поведении ассизца.

Так, искажённо понимая слова Писания: «Я есть червь, а не человек» (Пс. 21, 7), он убирал с дороги и относил в безопасное место каждого встречавшегося ему на дороге червя, видя в нём Христа; вполне буквально толкуя евангельские тексты (Ин. 4, 14; Лк. 20, 17-18), он не допускал попадания воды под ноги, считая себя недостойным попирать её, а также с благоговением ступал по камням, видя Христа и в каждом из них. Питая особую страсть к огню, ассизец «не позволял братиям тушить загоревшуюся на нём одежду; когда же загорелась хижина, в которой жил Франциск с братом, он отказался помогать брату в тушении пожара и ушёл в лес»77. Кроме того, были случаи, когда Франциск обращался к Императору с просьбою о выдаче охранной грамоты для жаворонков, а также — для волов и ослов (под Рождество)78.