Франциск Ассизский и католическая святость

Пребывание Христа в мире Франциск понимал как Его пребывание в каждом творении; отсюда и возникло вышеупомянутое отношение к природе у ассизского подвижника. Должно быть, поэтому А. Ф. Лосев признал, что «католичество, как прельщённое тварью и вошедшее в союз с ней..., есть язычество в христианстве, языческий платонизм в православии»79.

Но вернёмся к разговору о характере смирения Франциска...

Если говорить о неких «чудесах», совершённых во дни своей жизни ассизским аскетом, то и их-то он творил с целью пробуждения великого почтения к себе в душах приходивших к нему людей80. Разумеется, Франциск знал, что наконец-то он приобрёл то, к чему стремился и чего добивался всю жизнь — славу, почёт и честь; знал, что братия безумно любит его и почитает святым81. И в этой связи представляются чрезвычайно интересными два обстоятельства. Первое из них касается того, как ассизец понимал любовь к ближнему. Оказывается, наивысшее проявление этого чувства бывает тогда, когда кто-то любит другого человека больше, нежели самого Франциска: «Люби его больше, чем меня», — призывает подвижник одного брата, говоря ему о вершине сего благого чувства82.

Второй же эпизод произошёл во время беседы о Боге, происходившей между Франциском и его братиями по Ордену (а как известно, речи ассизца всегда услаждали слушавших его). В середине беседы подвижник вдруг спросил у братии, упоённой его речами: «Как вы думаете, какая самая святая душа у Бога в этом мире?» Братия в недоумении: “Зачем спрашивать; и так понятно, что твоя, Франциск”. Тот, нимало не смутившись (конечно, он ожидал именно такого ответа), перевёл взор на проходившего неподалёку от них брата Руффина и сказал в ответ: «Я... самый недостойный и гнусный человек, какой только есть у Бога в этом мире... Бог открыл мне [это — самому-то недостойному и гнусному!], что его [Руффина] душа одна из трёх самых святых душ, какие только есть у Бога в этом мире»83. Как видно, ложное смирение и здесь выявило себя в полноте, ибо концовка фразы говорит сама за себя: разумеется, среди этих «трёх» не могло не остаться места для него самого.

Не случайно поэтому члены его Ордена, заразившись подобными представлениями о собственной исключительности, увидев однажды добродетельную жизнь одного из братий, поняли, что он — «человек великого совершенства, как они сами»84. Не случайным является и факт, отмечаемый исследователями жизни Франциска, говорящий о том, что одной из причин, укоротивших его жизнь, явилось крушение замысла героя об обращении в христианство неверных мусульман85. Не случайны и другие, центральные события жизни самого Франциска, о которых — чуть ниже. Не случайны, ибо сам Франциск так говорил о смысле своей жизни: «Я трудился своими руками и хочу трудиться, и хочу, чтобы и все другие братья трудились изо всех сил, потому что это приносит честь»86.

Чтобы сделанные выводы не показались слишком поспешными, посмотрим, что по этому поводу пишут святые отцы. Так, Авва Дорофей свидетельствует: «Монашеская гордость есть та, когда кто тщеславится, что он упражняется во бдении, в посте, что он благоговеин, хорошо живёт и тщателен». Сам же Франциск неоднократно проповедовал о смирении, но «случается также, что иной и смиряется для славы. Всё сие относится к монашеской гордости»87. «Кто, домогаясь уловить людскую славу, мог приобрести смиренные помыслы?» — недоумевает преподобный Исаак Сирин88. «Смиренномудрый не должен стараться выказывать своё смирение на словах, — продолжают заданную тему преподобные Варсануфий и Иоанн, — ибо смирение на словах есть порождение гордости и беспорядочно рождает через них матерь свою — тщеславие»89. А узнаёт человек о том, что достиг смирения, «из того, что находит для себя гнусным угождать миру своим общением с ним или словом, и в глазах его ненавистна слава мира сего»90. У Франциска же мы заметили нечто сему противоположное; а окончательные выводы сделаем несколько позже.

При совершении благих поступков ассизским подвижником преследовалась ещё одна цель — заслужить Царство Небесное и получить награду от Бога, Который понимается католиками не столько как Любовь, сколько в качестве Мздовоздаятеля и Судии, награждающего праведных и отмщающего грешным. Неоднократно Франциск говорил в поучениях и завещании своей братии о том, что делам милосердия, которые суть дух и жизнь, надлежит сиять, являя пример остальным, ибо за них — награда и воздаяние91.