Француз

Антон Ушаков отдыхал в Мексике со своими немецкими друзьями — Ральфом и Бриттой. Эта относительно молодая парочка отмечала очередную годовщину законной совместной жизни. Антон в этот раз был один — его подруга Рита, немка, находилась в какой-то секретной командировке, о своем местонахождении не сообщала, да Антон и не интересовался, поскольку уже привык. Работа у нее была специфическая, даже не работа, а, скорее, служба, которая и у сотрудников германских органов тоже бывает и опасна и трудна. А потому он лишних вопросов не задавал и отношения их не афишировал, особенно в свете очередного обострения отношений между Россией и… всеми остальными.

— Ральф, а Ральф, brother[5], — позвал друга Антон, сладко потянувшись в шезлонге, — может, дойдем до бара, выпьем чего-нибудь?

— Вам бы только пить, — услышал он ворчание Бритты. — Ты, Антон, чудовищно влияешь на моего мужа. Мало того что твоя компания частенько опасна для его жизни, так он еще и в алкоголика с тобой превратился. Нет, я ничего не имею против русских, но недаром же говорят…

— Эй, Бритта, ахтунг, — с дальнего шезлонга донесся голос Ральфа, — пожалуйста, без национализма.

— Да откуда он у меня? Я ведь родилась и училась в Восточном Берлине. Так что имею полное право порассуждать. У нас с Антоном идентичный бэкграунд. Ленин для меня до сих пор авторитет. На подсознательном уровне.

— Ленин тут ни при чем. Дождешься, что Антон нам про фюрера напомнит, а про русских ты не обобщай, — строго попросил жену Ральф.

Та только махнула рукой в ответ.

— Ребята, не ругайтесь, — Антон попытался прекратить их спор. — Я иду в бар. Кто хочет, может ко мне присоединиться. Кто не хочет, может продолжать жариться на солнце. Кстати, поднимается ветер и сгущаются тучи. Скоро будет дождь и настоящая тропическая гроза. Это значит, что всех американцев с пляжа смоет, и тогда в барах не останется свободных мест.

Антон решительно поднялся и пошел по направлению к дорожке, ведущей от пляжа к бару, где над стойкой на полках призывно красовались бутылки со всеми мыслимыми и немыслимыми напитками. Ральф покосился на Бритту, потом посмотрел на море, перевел взгляд на небо, встал, еще раз глянул на жену и, заметив, что та увлечена чтением журнала «Home and Garden», осторожно последовал за русским искусителем.

— Ауфидерзейн, — с издевкой бросила ему вслед Бритта.

В баре друзья заказали по «Маргарите». Потом по рюмке «Дон Хулио».

Прежде чем сделать заказ, Антон, по своему обыкновению, вступил в диалог с барменом, обсудил с ним текущее международное положение. Бармен поругал американского президента и его политику в регионе, похвалил Путина за то, что он «tough guy»[6], а Антон внимательно его слушал, кивая. С этого момента в сознании бармена Антон и Ральф превратились в «своих» клиентов, обслуживать которых следовало в первую очередь.

— Как же тут шикарно, — потянувшись на барном стульчике, воскликнул Ральф. — Жалко, что нам скоро улетать. Надо будет запастись мелочью…

— Зачем?

— Чтобы бросить монетку в океан. Есть такая примета: чтобы через год вернуться туда, где тебе было хорошо, надо бросить в воду монетку.

— А если бросить в воду пятьсот евро, можно вернуться сразу же?

Ральф рассмеялся и попытался перевести шутку заинтересовавшемуся возникшим оживлением бармену.

— Ральф, — поинтересовался Антон, — ты никогда не думал о том, что хорошо было бы иметь возможность проживать несколько жизней вместо одной? Но чтобы обязательно помнить все предыдущие и не совершать ошибки дважды.

— Нет, — честно признался Ральф. — И потом… Мы и в одной-то жизни совершаем несколько одних и тех же ошибок. И ничего. Живем.

— А я думал, — признался Антон.

— Это возрастное.

— Не исключено. Вот сегодня наблюдал за парнем, что раскладывал на пляже для нас шезлонги… Сколько ему? Лет семнадцать? Он, небось, завидует нам с тобой и всем этим жирным туристам. А ведь это мы ему должны завидовать. Он по пляжу вприпрыжку скачет, на свежем океанском воздухе. Работа — минимум ответственности. Вся жизнь впереди. Какие еще гаджеты человечество изобретет до того, как ему исполнится пятьдесят? На Марс полетит. Голограммы, а может, даже телепортация…

— Мне кажется, брат, это все чисто Russian shit[7]. Как с Достоевского пошло, так вы все думаете о вещах, не имеющих никакого прикладного значения. И тратите на это полжизни.

— И это не исключено, — согласился Антон. — Но человек ведь не машина, он не может быть все время практичным. Особенно на отдыхе.

— А что с тем французом, которому я рекомендовал к тебе обратиться в Москве? Ну который…

— Который клад ищет? Да нормально все. Я ему помогу, потому что меня уже тяготит однообразие моей жизни. Рита почти всегда отсутствует. Если бы любила по-настоящему, бросила бы свою дурацкую работу. До сих пор не понимаю, как я повелся… Эта история с «Аненербе» и риск… Помнишь, сколько всего мы с тобой пережили?