Французов ручей

--Уильям, тебе не кажется, что я сошла с ума?

--Кажется, миледи.

--Ах, Уильям, если бы ты знал, какое это приятное состояние.

--Я догадываюсь, миледи.

--Становишься вдруг такой счастливой, такой беззаботной -- как бабочка!

--Понимаю, миледи.

--Рассуждаете о бабочках?

Дона обернулась -- перед ней стоял француз. В руке он держал веревку и, зажав в зубах один конец, привязывал к другому крючок.

--Как вы неслышно подкрались!

--Давняя привычка.

--А мы тут с Уильямом разговорились...

--Я слышал -- о бабочках. А почему вы считаете, что бабочки всегда счастливы?

--У них такой беспечный вид. Кажется, что им ничего не нужно от жизни...

--Только порхать и кружиться на солнце?

--Да.

--И вы тоже хотите быть похожей на бабочку?

--Да.

--Тогда побыстрей переодевайтесь. Ваш наряд вполне уместен в гостиной лорда Годолфина, но совершенно не подходит для порхания по лугу. Жду вас в лодке. Клев сегодня отличный.

Он повернулся и пошел к реке. А Дона спряталась за раскидистым дубом и, улыбаясь про себя, принялась стягивать шелковое платье. Прическа ее растрепалась, локоны упали на лицо. Закончив переодевание, она подошла к Уильяму, который стоял, отвернувшись, рядом с лошадьми, и отдала ему платье.

--Мы поплывем вниз по реке, Уильям. Потом я пешком доберусь до ручья и вернусь в Нэврон.

--Хорошо, миледи.

--Жди меня около десяти в аллее.

--Слушаюсь, миледи.

--Мы подъедем в карете, как будто только что вернулись от лорда Годолфина.

--Да, миледи.

--Почему ты улыбаешься?

--Мне и в голову не приходило улыбаться, миледи.

--Обманщик. Ну, с Богом!

--Счастливого пути, миледи.

Она подняла повыше платье, затянула пояс, чтобы не потерялся, и босиком припустила через лес к лодке, поджидавшей ее у берега.

9

Француз насаживал на крючок червяка. Заметив ее, он поднял голову и улыбнулся:

--Быстро вы управились.

--Это потому, что здесь нет зеркала.

--Вот видите, насколько проще становится жить, когда отказываешься от ненужных вещей.

Она шагнула в лодку и уселась рядом с ним.

--Можно я насажу червяка?

Он передал ей бечевку, а сам взялся за весла и, поглядывая на нее с кормы, начал грести вниз по течению. Дона сосредоточенно сдвинула брови и углубилась в свое занятие. Хитрый червяк извивался и дергался, и дело кончилось тем, что крючок вонзился ей в палец. Чертыхнувшись сквозь зубы, она подняла голову и посмотрела на француза. Он улыбался.

--Не получается, -- сердито буркнула она. -- У меня нет такого опыта, как у вас.

--Сейчас я вам помогу, -- сказал он, -- только отъедем подальше.

--Не надо мне помогать, -- возразила она. -- Я хочу сама научиться. Неужели я не способна справиться с каким-то червяком?

Он промолчал и, отвернувшись, начал что-то тихо насвистывать. Видя, что он не обращает на нее внимания, а следит за птицей, парящей над их головами, она снова занялась червяком. Через несколько минут на носу послышался торжествующий крик.

--Получилось, получилось! -- кричала она, протягивая ему бечевку.

--Ну вот и отлично, -- ответил он. -- Я очень рад.

Он поднял весла, и лодка плавно заскользила вниз по течению. Дав ей немного отплыть, он вытащил из-под сиденья большой камень, привязал к нему длинную веревку и швырнул камень за борт -- лодка встала. Оба забросили удочки и начали удить -- она на носу, он в центре.

За бортом мягко журчала вода. Мимо, подгоняемые отливом, проплывали пучки травы и редкие листья. Вокруг царила глубокая тишина. Течение медленно относило тонкую влажную бечеву. Дона то и дело нетерпеливо вытаскивала ее и осматривала крючок. Но на нем не было ничего, кроме червяка да зацепившегося за конец клочка водорослей.

--Подтяните чуть-чуть, а то он у вас ложится на дно, -- посоветовал француз.

Она немного вытянула бечеву и искоса посмотрела на него. Убедившись, что он не собирается вмешиваться или критиковать ее метод, а спокойно следит за собственной удочкой, она снова потихоньку отпустила бечеву и принялась украдкой разглядывать его лицо, плечи и руки. Поджидая ее, он, как видно, опять рисовал -- на корме под снастями лежал испачканный и размокший листок бумаги с наброском песчанки, взлетающей с отмели.

Дона вспомнила портрет, сделанный им несколько дней назад, совсем непохожий на тот, первый, который он так безжалостно разорвал. На этот раз он запечатлел ее в ту минуту, когда, облокотившись на перила, она стояла на палубе и с улыбкой слушала весельчака Пьера Блана, распевающего одну из своих озорных песенок. Рисунок он повесил на стену каюты, над камином, подписав внизу дату.

--Почему вы не разорвали этот портрет, как первый? -- спросила она.

--Потому что настроение, переданное на нем, достойно того, чтобы его сохранили, -- ответил он.

--По-вашему, такое настроение больше подходит для члена команды ?

--Да, -- коротко ответил он.

И вот теперь он совершенно забыл о рисовании и с головой погрузился в ловлю рыбы, ничуть не заботясь о том, что в нескольких милях отсюда его враги обдумывают план его поимки и, может быть, именно в эту минуту слуги Юстика, Пенроуза и Годолфина рыщут по окрестностям и расспрашивают жителей отдаленных деревень.