Французская экспедиция в Египет 1798-1801 гг.: взаимное восприятие двух цивилизаций

Савари не высказывает столь резко негативных оценок. Он называет Мухаммада «великим политиком, который хотел, чтобы каждая вещь служила его религии»{297}. Коран, пишет Савари, является «кодексом их [мамлюков] религиозных догм и законов»{298}, из него проистекают все «общественные, военные и духовные обязанности»{299}. Тем не менее при описании Каира, которое Савари начинает с того, что само имя франка там служит оскорблением{300}, путешественник довольно критически высказывается об исламе: «Там [в Каире] торжествует фанатизм религии ислама, и мусульмане, погрязшие в невежестве, считают себя самыми великими во вселенной»{301}. Также путешественник отмечает, что «мусульмане неохотно разговаривают с неверными о своем культе»{302}. Однако, в отличие от Вольнея, обобщающего негативного мнения об исламе Савари не высказывает.

В целом образ ислама в сочинениях обоих авторов скорее отрицательный, что было характерно для той эпохи и брало начало еще в средневековых представлениях об исламе как о ереси. Однако в Век Просвещения ислам уже считался не заблуждением, а, по словам А. Лоранса, религией, «которая благоприятствует деспотизму и фанатизму и порождена честолюбием человека, желавшего властвовать»{303}. Подобный взгляд выражен и на страницах сочинений Савари и Вольнея. Оба автора не сомневались в «изобретении» ислама и Корана Мухаммадом в политических целях, демонстрируя тем самым поверхностное и упрощенное знание основ ислама и разделяя суждение их времени о том, что ислам - религия фанатизма.

В то же время рассуждения обоих путешественников об исламе вполне отражают противоречивые взгляды, распространенные в отношении этой религии в эпоху Просвещения. Как показал бельгийский историк Дирк ван дер Крюйс, образ пророка Мухаммада изменился в эпоху Разума, и он уже не воспринимался в качестве лжепророка, как было ранее, но взгляды на «магометанство» и его провозвестника стали куда разнообразнее, вплоть до восхищения Пророком как философом{304}. Египетский исследователь французский литературы Садек Неаими также анализировал отношение французских просветителей XVIII в. к исламу и исламской цивилизации в целом{305}. По его мнению, в их среде преобладало два подхода: один, представленный Монтескье, был ближе к негативному взгляду на ислам средневековых авторов, второй, олицетворявшийся Вольтером, Дидро и Руссо, признавал и положительные стороны в исламской цивилизации, а не только дух деспотизма. Так, пророк Мухаммад зачастую в XVIII в. описывался как законодатель и великий человек, что прослеживается в сочинении Савари. Вольней описывал Мухаммада в негативном свете - и это тоже соответствовало духу времени. Как показывал Неаими, подробно проанализировавший дискуссию о деспотизме того времени и ее связи с религией, отношение к деспотизму было неоднозначным у философов Просвещения, и именно в концепции Монтескье деспотизм приобретал политическое наполнение, соотносился с исламом и жарким климатом восточных стран. Однако другие философы (Вольтер, Анкетиль-Дюперрон и др.) подвергали критике эту теорию. Как отмечает Неаими, многие философы Века Просвещения пытались выйти за рамки средневековой парадигмы в отношении арабо-мусульманского мира, чтобы критиковать нравы европейского общества того времени посредством его сравнения с исламской культурой. Таким образом, ислам в сочинениях философов XVIII в. служил прежде всего отражением тех проблем, которые волновали европейцев, то есть, скорее, происходило создание образа религии, чем осмысление ее основ, что иллюстрируют сочинения Савари и Вольнея.

Мамлюки и управление Египтом

Савари довольно подробно рассказывает о происхождении мамлюков и об истории их правления до и после османского завоевания.

Характеризуя их самих, путешественник пишет, что постоянные тренировки с ранних лет делают мамлюков сильными и отважными воинами, однако у них отсутствуют европейские дисциплина и тактика, «искусство артиллерии», а их действия в бою носят беспорядочный характер. Форму правления мамлюков Савари называет «республикой», показывая, что, хотя формально они находятся под юрисдикцией османского султана, фактически они независимы от него. Путешественник даже приводит документ, подписанный Селимом I после подчинения Египта, согласно которому у мамлюков остаются большие привилегии, что фактически сохраняет их власть{306}. Административное управление Египта Савари называет «монархическим и аристократическим»{307}. Первое лицо в стране - османский паша - является «фантомом», поскольку полностью зависит от мамлюков, которые могут сместить в любой момент неугодного пашу. Реальная власть принадлежит мамлюкским беям, которых Савари называет «деспотами», злоупотребляющими своим могуществом.