Французская литературная сказка XVII – XVIII вв.

Благодаря своему колдовскому искусству Нинетта тотчас же узнала о случившемся, но беда тех, кто, как она, все умеют, заключается в том, что они ничего не предвидят. Она пришла в рощу за принцем. Он прижимал к груди шарф Зирфилы, обливая его слезами. Маленькая фея, как могла, пыталась его утешить, но он даже не слышал того, что она говорит. Ей стоило немалого труда привести его во дворец, потом она заперлась в своем кабинете, надела очки и стала листать толстые фолианты, надеясь найти хоть какие-то указания, как надлежит поступать в случае такой беды.

При дворе по-разному отнеслись к случившемуся. Одни много об этом говорили, но на самом-то деле оставались вполне равнодушны. Другие все больше помалкивали, зато живо интересовались всеми обстоятельствами этого похищения. Никто особенно не горевал оттого, что Зирфила исчезла, а тем более — женщины, и некоторые из них даже всерьез надеялись утешить принца.

Придворная новость была еще совсем свежей, ее передавали из уст в уста, хотя никто ничего толком не знал, рассказывали кучу подробностей, не имея понятия о том, что случилось, не скупились на слова именно потому, что сказать было нечего, и вот тут-то Нинетта вышла из своих покоев в большом воодушевлении и сообщила, что Зирфилу можно освободить, вырвать из рук Подаграмбо. Все окружили фею, всем не терпелось узнать, что же надо для этого сделать.

— Послушайте, — обратилась маленькая фея ко всем присутствующим, — я только что узнала, что вся власть Подаграмбо и Гарпагоны зависит от волшебной вазы, которую они хранят в тайнике в своем замке. Эту вазу стережет дух — слуга, превращенный в серо-голубого кота, и раздобыть эту вазу можно без особых трудностей, если соблюсти одно-единственное условие: за ней должна отправиться молодая особа безупречной репутации.[190] Я полагаю, что найти такую нетрудно, и на ее пути никаких препятствий не будет. Но если та, кто отправится за вазой, не соответствует своей репутации, то лучше ей не ходить, ибо ничем хорошим это не кончится.

— Какой блестящий способ все уладить! — воскликнул щеголеватый придворный. — Поздравляю принца Палисандра!

— Замолчите, вертопрах! — одернула его фея. — Если бы нужен был разумный человек, то вас бы наверняка не выбрали.

— Я вовсе не шучу, — насмешливо возразил юный фат, — а боюсь, как бы состязание по части добродетели не привело бы нас к гражданской войне.

— Состязания не будет, — сказала фея, — я об этом сама подумала: мы будем тянуть жребий, чтобы избежать возможной зависти.

Сказано — сделано. Тут же приготовили бумажки для жеребьевки и вытащили ту, на которой было имя «Амина».

Эту молодую девушку можно было назвать скорее хорошенькой, чем красивой, она была очень живой, легкомысленной, невероятно кокетливой, из числа тех, кто за словом в карман не полезет, вела себя свободно, раскованно, любила всех задирать и появлялась всегда в окружении толпы поклонников.

Амина, услышав, что ее выбрали, не изменилась в лице, ничуть не смутилась, но, надо сказать, и не возгордилась. Однако придворное общество встретило ее имя гулом, который было трудно принять за одобрение. Нинетта сочла это дурным знаком, испугалась за успех предприятия и поэтому сама выбрала Зобеиду, чтобы она сопровождала Амину, решив, что две добродетели лучше, чем одна. Зобеида была немного старше подруги, более красива и слыла образцом добродетели и недоступности. Говорили даже, что она столь строга в поведении только для того, чтобы безжалостно осуждать всех остальных женщин. Добродетель — неплохая привилегия!

Как бы там ни было, девушки отправились в путь вдвоем и дошли, согласно полученным указаниям, до небольшого павильона, расположенного неподалеку от замка Гарпагоны. Амина с присущей ей живостью шла впереди. Они не столкнулись ни с какими препятствиями, двери сами открывались перед ними. Наконец они очутились в комнате, где увидели на мраморном столике вазу, форма которой не отличалась изяществом. Скажем прямо, она очень напоминала ночной горшок. Я сожалею, что не могу найти более изящного слова или сравнения. Девушки никогда бы не подумали, что это и есть тот клад, который надобно было добыть, если бы Нинетта не дала им точных указаний.

Но ваза эта, хоть и была гнусной по форме, обладала тем не менее изумительными свойствами: она отвечала на все вопросы, словно оракул, и рассуждала, как философ, на любую тему. В те далекие годы сравнение с этой вазой было большим комплиментом для всякого, кто пускался в рассуждения.

Амина и Зобеида увидели также и кота, о котором им говорили: им захотелось его погладить, но он оцарапал Зобеиду, зато стал ластиться к Амине, убрал когти, выгнул спину и галантно задрал хвост трубой.