Читаем Французская новелла XX века. 1900–1939 полностью

Французская новелла XX века. 1900–1939

Альфонс Алле , Блез Сандрар , Поль Клодель , Франсис Карко , Франсуа Мориак

Несколько балагуров, — среди них мегера, вся в лентах, с пьяным взглядом, — размахивая руками и приплясывая, сгрудились перед юношей и язвительно его задирали. В смущении, невнятно бормоча, он опустил голову в тарелку. Наконец зубоскалы убрались. Но кругом раздавались женские смешки.

Ах, она разыскала брата, а он какой-то чудак, посмешище для всех! Никому-то он не нужен и, возвращаясь с работы, пытается спастись от людей, убегает от них и обедает, забившись в самый дальний угол ресторана.

Слезы прихлынули к глазам Мари. Ей стало жаль его до боли. Но, слава богу, она приехала. Она скрасит ему жизнь. Она заменит ему семью. У него будет уютное жилье, уж она постарается…

Перед тем как выбраться со своего места, из живых тисков своих соседей, она принялась разглядывать брата. В этот миг он случайно поднял голову и, в свою очередь, взглянул на нее.

Она улыбнулась ему.

Он застыл на месте с открытым ртом и поднятой рукой, увидав, что ему улыбается женщина.

Она покраснела: он не мог ее узнать. Значит, он вообразит, что… Непроизвольно она опустила глаза, но тут же непроизвольно их подняла. Он по-прежнему созерцал ее, глаза его были широко раскрыты и на бледном лице блестели, как слезы. И на этом лице отобразилось такое душераздирающее изумление, что Мари вся вздрогнула и снова улыбнулась.

Эта сцена не ускользнула от внимания людей, обедавших за столиками в горластой толкотне: Жан и смазливая незнакомка перемигиваются! Рабочие подталкивали друг друга локтями и, огорошенные, наблюдали интрижку.

— Он! И впрямь он! Так оно и есть! — перешептывались вокруг.

Потрясенная Мари окаменела, она окончила свой обед, больше не отваживаясь глядеть на брата, но чувствуя, что на нее упорно смотрят и он, и все остальные.

Когда приступили к кофе, зал наполовину опустел.

Тут она встала и направилась к брату. Догадавшись, что она хочет завязать с ним разговор, он поднялся ей навстречу и, чтобы положить конец досадному недоразумению, которое он предчувствовал, назвал свое имя:

— Я Жан Кадио.

У нее уже приоткрылись губы сказать: «А я Мари, узнаешь, я Мари?» — но он смотрел на ее свежие губы с такой невероятной надеждой, что она, не понимая своего душевного состояния, стояла в безмолвии все с той же улыбкой.

Но вот молодой человек набрался мужества и прошептал:

— Хотите, выйдем отсюда?

Они вышли вместе, потихоньку, неловко пробираясь. Пока они проходили, в толпе завсегдатаев рабочего ресторана царила глухая тишина.

Едва они выбрались наружу, как он прикоснулся к ней, потом взял ее под руку. Она не противилась.

Почему она сразу же не рассеяла удручающее заблуждение? Почему? Она только спросила:

— Вы живете совсем один?

— Ну, конечно, — отвечал он.

Потом, сделав усилие над собой, промямлил:

— Зачем вы меня об этом спрашиваете? Как чудно, что на меня обратили внимание! Я не богат, так и знайте! Они потешаются над нами, вон там…

Он показал большим пальцем на кабаре, расположенные вдоль улицы, в их окнах, запотелых и белесых, как экраны кинематографа, расплющились темные физиономии жадно глазевших на них.

— У вас нет друзей?

— Да разве меня кто-нибудь любит?.. Я-то понимаю, но как бы это сказать…

Он с трудом говорил о таких вещах, они были ему непривычны, и он просто не находил слов.

Момент был подходящий, чтобы все ему открыть, но она продолжала вполголоса:

— Вы, как видно, человек мягкий. Найдется женщина, которая будет счастлива с вами.

— Мне еще не говорили такого, — пробормотал молодой человек.

— А вот я вам говорю.

— Вы… вы…

Внезапно он обхватил длинными руками свою спутницу за плечи и привлек к себе, готовый ее поцеловать. Но она оттолкнула его.

— Нет, нет…

Он покорился, руки его безвольно повисли, как у раба.

— Слушайте, — сказала Мари, — вам не пристало меня любить. Для меня было бы сущим несчастьем, если б вы меня полюбили. Я не свободна, никак не свободна. Если б вы только знали! И я уеду из этих краев. Но другие женщины наверняка найдут, что вы совсем непохожи на остальных мужчин.

— Ах! — вырвалось у него. — Ах, чем же? Чем же?..

Вне себя, он недвижно стоял перед нею.

— Полюбить меня? Неужели это возможно? Скажите: вы-то полюбили бы меня, будь вы свободны?

— Да, — ответила Мари. — Прощайте. Да…

Она скрылась из виду, а он все стоял на месте, прямой, бледный, похожий на горящую свечу. Его глаза, его лицо, все его существо светилось отблеском женской прелести.

Этот отблеск будет и впредь сиять на нем, он сохранит его, как бесценное сокровище, как талисман, который наверняка даст ему отвагу и силу бороться с жизнью за счастье.

Она проскользнула по коридору гостиницы и спряталась в свою комнатку — краткое пристанище, откуда на заре она убежит далеко-далеко. Теперь ей было уже заказано вновь свидеться с покинутым, для которого она предпочла быть призраком подлинной женщины, чем подлинной сестрой. И она заплакала от избытка печали и радости.