Французская новелла XX века. 1900–1939

Вагоны, подгоняемые собственной тяжестью, бешено катились с горы. Машинист выпустил весь пар, но длинная членистая вереница вагонов с каждой минутой убыстряла ход. Она рвалась вниз по наклонной плоскости, как экспресс, как курьерский поезд, и под конец понеслась, словно адское видение.

Человеческая сила не могла уже остановить вереницу вагонов, которые неудержимо катились в бездну. Среди ужасающего грохота и густых клубов пара — ибо машинист тормозил, тормозил из последних сил — стальное чудовище, уже не повиновавшееся воле человека, неотвратимо влекло вперед двести пятьдесят тысяч килограммов металла и тридцать тысяч килограммов человеческой плоти, — и наконец огонь охватил все его суставы.

От мчавшихся вихрем черных домиков сыпались искры, потом они запылали, и головокружительной кометой поезд пронесся мимо вокзала Сен-Мишель-де-Мориен.

Те, которые были заперты в раскаленных докрасна стальных клетках, среди дымящегося дерева, те, которых как бы замуровала сверхъестественная скорость, — пять сотен счастливцев, спасшихся от ужасов Пиавы, поняли наконец, что означает эта скачка смерти. Кулаками вышибали они вагонные дверцы, но их вжимало обратно вихрем разгона. Многие все-таки выскочили прямо в ночь и бездну. Все до одного они погибли, и бесконечной гирляндой тянулись их искромсанные тела вплоть до того места на склоне горы, где с математической точностью должно было исчерпать себя бедствие.

Этой последней гранью и оказался крутой поворот, ведущий к железнодорожному мосту, неподалеку от станции Сен-Мишель. Взвихренный куб, метеор, начиненный человеческой плотью, как выпущенный из пушки снаряд, сделал поворот и уткнулся в землю. Паровоз рухнул набок. Один за другим наталкивались на него вагоны и, подскакивая на камнях, скатывались в бездну и так висели от парапета моста до самого дна пропасти. Весь поезд чудовищно вздыбился. Эту пирамиду, мгновенно возникшую из обломков вагонов, охватило пламя, и она запылала, как гигантский костер.

Костер вскоре погас. Позже из-под пылающих в ночи обломков было извлечено полтораста раненых, многие из них получили тяжелые увечья. А все остальные превратились в обуглившиеся трупы — трупы трехсот пятидесяти солдат, которые с веселым сердцем ехали домой хоть немного отдохнуть перед тем, как снова вернуться к своей проклятой судьбине.

Ужасающие подробности «происшествия» в Сен-Ми-шель-де-Мориен были на следующий день опубликованы в газетах. Ими зачитывались добрые граждане, которые мирно сидели у камелька — ногам тепло, на сердце спокойно, пусть где-то там идет война, — столь же безмятежные и душой и телом, как те главные начальники, что приказали машинисту трогаться в путь. Впрочем, у этих последних никто не осмелился потребовать объяснений, и все они со временем удостоились высоких чинов и наград.

А мы, называющие вещи своими именами, не смеем об этом забывать.

КОЛЕТТ (1873–1954)

Габриель-Сидони Колетт родилась в селении Сен-Совер-ан-Пюизе (департамент Йонна), в семье кадрового офицера. Детство и юность Колетт прошли в провинциальной глуши, и память об этой счастливейшей поре жизни одухотворяет все ее творчество. В 1893 году она вступила в брак с преуспевающим литератором Гомье-Вил-ларом, издававшим гривуазные историйки. Под его псевдонимом — Вилли она в 1900–1903 годах выпустила цикл автобиографических повестей — «Клодина в школе», «Клодина в Париже», «Клодина замужем», «Клодина уходит». В ранней прозе Колетт звонко прозвучал молодой, свежий смех, блеснуло «что-то прекрасное, как лукавый апрель» (А. В. Луначарский). Правда, в ее повестях встречались, и нередко, эротические пассажи, вкрапленные в текст рукой Гомье-Виллара. Не побоявшись бракоразводного процесса и вызванной им скандальной шумихи, Колетт рвет узы, унижающие ее человеческое и писательское достоинство.