Французская новелла XX века. 1940–1970

— …Эти газеты Пьер покупал в Сен-Сере и давал мне читать… Вот второй номер «Контр пуазон», ее в тридцать втором году издавал в Менарди Анри Фор… Посмотри… Двенадцать номеров, пять франков в год… А вот другая, «Т'зан-Пьерру», он же выпускал, только уже в тридцать пятом. Видал? «Против гонки вооружений, в защиту интересов крестьян»… И листовки Союза защиты крестьян департамента Ло… А вот еще пожелтевший листок. Тут изложена муниципальная программа рабоче-крестьянского блока на выборах в Сен-Сере в мае девятьсот тридцать пятого года, А вот воззвание Союза защиты крестьян, в виде плаката. Вот номер газеты «Керси лаборье» с портретом Жана Касаньяда, «борца за хлеб, за мир, за свободу», крестьянского кандидата на парламентских выборах в тридцать шестом году. Читай; общее количество поданных голосов — четырнадцать тысяч девятьсот девяносто восемь, за де Монзи — шесть тысяч триста пятьдесят четыре, за Ка-саньяда — шесть тысяч триста двадцать восемь… Ты понимаешь? Даже здесь, в Сен-Мишель, коммунист Касаньяд получил тридцать девять голосов, а де Монзи только двадцать восемь… Я это тебе для того показываю, чтобы ты понял, почему Пьер Сегалу ввязался в политику. Как и все мы, он ненавидел несправедливость. И потом, он все-таки был образованнее многих других. Может, и одиночество располагало к размышлению. Он по-прежнему любил читать… Вот «Мельница Фро» Эжена Ле Руа, он и мне давал эту книгу… Но к политике его тянуло и по другим причинам. Так просто всего не расскажешь, сынок.

Сам понимаешь, оставшись один, Пьер решил жениться. По правде говоря, долго искать невесту ему не пришлось: он быстро приметил дочку Клараков из Жине-ста, одну из лучших невест в нашей коммуне. Жанетта была славная и работящая девушка, опять же образованная: она воспитывалась в женском монастыре в Грама. Все местные жители — и Клараки, разумеется, тоже — уважали семью Сегалу за то, что это были достойные и мужественные люди, а Пьера особенно — за его добрый нрав и трудолюбие… Но я хочу сказать… В деревне очень сильны предрассудки: никто не мог забыть, что мать Пьера наложила на себя руки… Для крестьянина нет ничего хуже отчаяния, это все равно как безумие. Отчаяться — значит отречься от бога. Разве человек лишит себя жизни, если у него нет какого-нибудь наследственного порока?.. Понятно? И уж, конечно, никто не согласится отдать свою дочь за парня, каким бы хорошим он ни был, если его мать, еще нестарая женщина, покончила с собой… Влюбленные между тем встречались украдкой, надеялись, что со временем… Но кто-то однажды сболтнул лишнее. И Клараки отправили дочь в Тулузу, к родственникам. Возможно, одиночество и толкнуло Пьера в ряды борцов. Но главная причина, по-моему, в том, что он сам пострадал от несправедливости. Наверняка скажу только одно: потеряв свою любовь, он уже не мог утешиться. Демобилизовавшись после «странной войны», Пьер Сегалу вернулся домой и почти сразу вступил в один из первых отрядов Сопротивления.

Жереми умолкает, затем чокается со мной.

— И потом, я скажу, у жителей Керси в крови есть что-то бунтарское. Ты и сам это знаешь. Удивляться может только тот, кто не знает нашего прошлого, не знает, как боролись наши отцы и деды против поборов и против жестокости монархии. Сколько было у нас крестьянских волнений, и не пересчитать.

— Твоя правда, Жереми.

И на этот раз скобки открываю я.

В начале революции, летом 1790 года многие деревни округов Фижак, Кагор и Гурдон отказались платить сеньорам тогда еще не отмененные налоги. В знак своего освобождения они сажали на площадях так называемые «майские деревца», которые сохранились кое-где по сию пору. Одно такое деревце и сейчас еще можно видеть перед здешней мэрией: даже солдаты не смогли уничтожить эти символы свободы. В округе Гур-дон ударили в набат. Собралось около пяти тысяч крестьян. Они были полны решимости постоять за себя, и хотя в дело вмешались войска, властям пришлось уступить…

Далила зажигает лампу. Я собираюсь уходить.

— Послушай-ка! Я что хочу сказать… Пьер Сегалу один из тех крестьян, республиканцев и патриотов, которые, когда это нужно, становятся настоящими солдатами. Погляди!

Жереми вынимает из конверта смятый лист бумаги и дрожащей рукой протягивает его мне. Я читаю:

«ФТП — ФФИ 13. Донесение о боевых действиях с 22 по 25 августа 1944 года».

Жереми пальцем указывает на абзац, подчеркнутый красным карандашом:

«Бой в районе Фижака. Утром 24-го немцы вошли в Фижак, перейдя мост Камбюра, который по оплошности двух человек оказался не взорванным. Высланные в разных направлениях немецкие разведчики уничтожены.

I. Имбер, произведя взрыв на восточном участке шоссе № 122, уничтожил 35 вражеских мотоциклистов.

II. Бессьер вывел из строя 30 солдат противника.

III. При обстреле вражеского грузовика уничтожено более десяти бошей. Один наш партизан погиб».

Последние слова подчеркнуты дважды, а на полях — приписка: «ФТПФ — сержант Пьер Сегалу».

Жереми украдкой смахивает слезу. Далила опускает глаза.