Французская рапсодия

Пока тело Ирины изгибалось в полусумраке спальни, издавая поднимавшиеся ввысь сладостные стоны, там, над облаками, птицами и самолетами, в бесконечности пространства, под воздействием космических сил, превративших ее в сферу почти совершенной формы, конструкция под названием Bubble взорвалась в галактическом безмолвии. Ее лохмотья полетели на Землю, прочертив в небесах яркий светящийся след, какой оставляет падающая звезда.

Письмо (2)

Ирина ушла. Лететь в Россию предстояло ей, но ощущение сбоя во времени, знакомое всем, кто пересекает сразу несколько часовых поясов, появилось у Алена: его внутренние часы как будто слишком приблизились к источнику мощного излучения, и все их винтики и колесики завертелись не в том направлении.

«Возьми меня с собой в Россию». Он помнил, что сказал ей это, когда обнимал на прощание. В квартире было тихо. Из-за шторы в спальню проникал единственный луч света. Ален еще никогда не произносил ничего столь же бессмысленного и никогда не был так искренен.

– Ты с ума сошел, – тихо ответила Ирина.

– Я могу лечить людей. Это моя профессия. У тебя в деревне есть врач? – не отступал он.

– Ты с ума сошел, – повторила Ирина.

Ален прошел в приемную, допил свое виски и виски Ирины. Потом взял бутылку и стаканы; бутылку вернул в буфет на полку, стаканы сполоснул в раковине, вытер и поставил в шкафчик. В спальне он нараспашку открыл окно, снял с подушек наволочки, сдернул простыни, бросив их на пол посреди комнаты, забрался на кровать и, встав на четвереньки, обследовал матрас в поисках случайно затесавшегося длинного белокурого волоса. Он не нашел ни одного. На кухне он сунул белье в стиральную машину, засыпал порошок и включил программу – почти наугад, надеясь, что не слишком промахнулся. Вероника, скорее всего, удивится его инициативе, но не станет задавать лишних вопросов. Мысль о том, что женщина, родившаяся в Сибири двадцать пять лет назад, раздевалась в ее гостиной, а потом повела ее мужа в спальню, где занималась с ним любовью, после чего села в самолет и улетела в Москву, никогда не придет ей в голову. Пока она не вернулась, у него было время придумать какое-нибудь идиотское объяснение из тех, что составляют прелесть семейной жизни: например, что он нес чашку кофе, споткнулся и ее содержимое пролилось на постель, или что он поставил на кровать свой докторский саквояж, а дно у того оказалось грязным и запачкало белье… Из шкафа в ванной Ален достал чистые простыни и наволочки, застелил постель и отступил на шаг, оценивая результат. От пребывания Ирины не осталось ни следа, включая следы ДНК. Ален закрыл окно и пошел в душ. Переодевшись в чистую одежду, он сел на диван в приемной – из кухни доносился негромкий гул включенной стиральной машины, – и тут его взгляд упал на дневную почту, так и оставшуюся лежать на журнальном столике. Он же собирался вскрыть конверт, когда в дверь позвонила Ирина. С той минуты как будто минула целая неделя. Ален разорвал от руки надписанный конверт и достал письмо.