Французская революция: история и мифы

На первый взгляд может показаться, что данное положение носит исключительно декларативный характер и ни к чему реально монарха не обязывает, поскольку именно он и является творцом тех законов (кроме «фундаментальных»), подчинения которым от него требуют. Разве не может принять он по собственному произволу такие законы, соблюдение которых его потом ни в чем бы не стесняло? Оказывается, нет. Во всяком случае, по мнению Боссюэ Перечисляя обязанности государя (характерно, что перечень их значительно превосходит по объему перечень королевских полномочий), Боссюэ подчеркивает: «Цель управления — благо и сохранение государства. Чтобы его сохранить, надо в первую очередь поддерживать в нём правильное устройство (constitution)… Правильное устройство государственного организма обеспечивают две вещи — религия и законность (justice)»[255]. Причем, и сама законность имеет в своей основе присущее религии представление о высшей справедливости: «При справедливом Боге, нет места сугубо произвольной власти»[256].

Таким образом, в представлении Боссюэ, признание королей наместниками Бога на земле не только служило оправданием «абсолютного» характера их власти, но и налагало на них строгие обязательства: «Они получили власть свыше, а потому… не должны думать, что вольны распоряжаться ею по своей прихоти; они обязаны использовать её со смирением и сдержанностью, как вещь, которую получили от Бога и за которую им придется дать Богу ответ»[257].

Государь, по мнению Боссюэ, не может иметь интереса, отличного от интереса своих подданных; правильно организованное управление (gouvernement reglé) должно иметь целью, прежде всего, защиту их прав[258]. В противном случае монарх превращается в тирана: «Истинное призвание государя — заботиться о нуждах народа тогда как тиран думает только о себе»[259]

Антиподом «упорядоченному государству» (Étal police) для Боссюэ является уже упоминавшееся «самовластное правление», которое он подробно характеризует, чтобы показать различие двух типов власти:

«У людей встречается и такой вид правления, который называют самовластным, но которого не встретить в наших полностью упорядоченных государствах. Для подобного вида правления характерны четыре особенности. Во-первых, подданные являются там рабами от рождения, так сказать настоящими сервами, и среди них нет свободных людей. Во-вторых, там ни у кого нет права собственности: все достояние принадлежит государю, и не существует права наследования, даже от отца к сыну. В третьих, государь имеет право распоряжаться по своей прихоти не только имуществом, но и жизнью подданных, как поступают с рабами. И наконец, в-четвертых, там нет другого закона, кроме его воли… Эти четыре особенности весьма далеки от наших нравов; а потому самовластное правление не имеет у нас места. Абсолютное правление не то же самое, что самовластное. Оно абсолютно в том, что касается внешнего принуждения; нет никакой силы, способной принудить государя, который в этом смысле независим от любой человеческой власти»[260].

В отличие от Бодена, утверждавшего в трактате «Шесть книг о Государстве», что подданным лучше проявлять смирение, даже если монарх нарушает «естественные законы»[261], Боссюэ фактически допускал право подданных на сопротивление власти, нарушающей их права. Причем, формально он, казалось бы, строго следовал за своим предшественником, заявляя, что «подданные не должны противиться насилию со стороны государя, кроме как, не бунтуя и не ропща, почтительными ремонстрациями и просьбами изменить его поведение»[262]. Однако, по сути, учение Боссюэ содержало достаточно предпосылок и для более радикальных выводов.

Так, из тезиса о том, что короли служат наместниками Бога на земле, он выводил положение об иерархии правовых норм, освобождавшее человека от обязанности подчинения монарху, если распоряжения последнего противоречат установленным свыше законам: «Точно так же, как не надо подчиняться наместнику, если он действует вразрез с приказами короля, тем более не надо подчиняться королю, если он нарушает приказы Бога»[263]. Если же, вспомнить, что, согласно Боссюэ, религия должна быть основой законности, то при подобном подходе любое серьезное нарушение норм права могло бы быть расценено как «нарушение приказов Бога».