Французская революция

9 ноября начался суд над еще одним из «отцов» революции, бывшим мэром Парижа, астрономом Байи. Уйдя в 1791 году из политики, он мирно занимался научными штудиями в Мелёне, но летом 1793 года был арестован и доставлен в Париж. Там его привлекли в качестве свидетеля к процессу Марии-Антуанетты, но он не сказал ничего такого, что могло бы ей навредить. Возможно, именно потому его и решили обвинить в организации расстрела 17 июля 1791 года на Марсовом поле. Любопытно, что по горячим следам той спонтанно происшедшей трагедии никто даже из самых крайних революционеров не ставил случившееся в вину мэру. Процесс Байи занял целых два дня, хотя результат оказался тем же. 12 ноября 1793 года его привезли на «место преступления» – Марсово поле, где уже воздвигли эшафот. Заметив, что осужденный, на котором была лишь рубашка, дрожит под осенним ветром, кто-то из зрителей злорадно воскликнул: «Байи, ты дрожишь!» Но ученый спокойно ответил: «От холода, мой друг, только от холода». Это были его последние слова.

14 ноября 1793 года под ножом гильотины пала голова Манюэля, бывшего прокурора повстанческой Коммуны 10 августа, который во время суда над королем сложил свои полномочия депутата и ушел из политики. Однако политика сама пришла к нему, и за желание спасти жизнь монарха он заплатил своей собственной.

17 ноября казнили генерала Ушара, чья победа при Ондскоте показалась Конвенту недостаточно убедительной. Помимо него, в те дни лишились голов и еще несколько генералов, потерпевших неудачи на фронте и заставивших тем самым усомниться в своей верности Революции.

29 ноября пробил последний час еще одного «героя 89 года» – Барнава. Его письма королю были найдены в Тюильри после 10 августа 1792 года. И хотя это была всего лишь вполне легальная переписка с конституционным на тот момент монархом, в новой ситуации ее сочли изменой. В тот же день казнили и бывшего министра юстиции Дюпор-Дютертра. Его погубило само звание королевского министра.

А для графини Дюбарри роковым оказался статус бывшей королевской фаворитки. В юности эта красавица скрасила последние годы жизни Людовика XV. Теперь же она была арестована по письменному доносу своего чернокожего слуги Замора. Взяв Замора к себе еще мальчиком, графиня воспитала его и выучила грамоте, но, как оказалось, на свою же голову. 8 декабря 1793 года обезумевшую от страха пожилую женщину под руки втащили на эшафот.

Наряду с этими знаменитыми людьми в октябре – декабре 1793 года по приговорам Революционного трибунала потеряли свои головы и многие не столь известные граждане – общим числом 117 человек. Гильотина работала не переставая.

Несколько лет спустя, когда французы зададутся вопросом, как стал возможен у них в стране феномен государственного террора, оставшиеся к тому времени в живых инициаторы и соучастники массовых репрессий станут объяснять, что это была вынужденная мера, обусловленная потребностями военного времени. Их версия событий ляжет в основу «теории обстоятельств», которую вплоть до наших дней используют историки апологетического по отношению к Революции направления для оправдания террора. Однако еще в XIX веке французский историк Эдгар Кине не оставил от «теории обстоятельств» камня на камне, указав на то, что ни одна из военных побед Республики не стала прямым следствием революционных репрессий. Напротив, очередная вспышка террора всякий раз имела место лишь после того, как победа уже была достигнута. Наглядным примером тому служит судьба Лиона и Вандеи.