Французская революция

Но и депутаты Конвента извлекли уроки из предыдущего восстания: пока толпа выкрикивала лозунги, а монтаньяры голосовали за декреты, власть успела организовать отпор. Восставшие были изгнаны из зала заседаний при помощи армии и жителей богатых западных секций, а предпринятая ими 2 прериаля еще одна попытка ворваться в Конвент и добиться своего уже не удалась.

Прериаль произвел на современников неизгладимое впечатление. «Вместо упорядоченной и смышленой толпы перед нашими глазами предстала жалкая картина воистину народной оргии», – не без грусти писал впоследствии один из монтаньяров. И это неудивительно. Среди прочего восстание показало, что, как и в сентябре 1793 года, народ и депутаты говорят на разных языках. Даже когда монтаньярам казалось, что они воплощают в жизнь требования мятежников, те не давали им говорить, крича: «Мы этого не хотим! Нам немедленно нужен хлеб! Уходите все прочь, мы сами создадим Конвент!»

Репрессии оказались куда более жесткими, чем за полтора месяца до того: были вынесены 36 смертных приговоров (включая 6 приговоров депутатам-монтаньярам) и 11 приговоров к депортации в колонии, окончательно разоружены предместья, реорганизована Национальная гвардия – с исключением из нее самых бедных.

Смерть Людовика XVII

Несмотря на постоянные контрреволюционные мятежи, к моменту падения диктатуры монтаньяров перспективы роялистского движения не были радужными. Надежды противников Революции на успехи антифранцузской коалиции таяли на глазах: после ряда побед на фронтах Республика перешла в наступление. Европейские державы не признавали полномочия принцев и вели свою игру, не спеша поддерживать восстановление монархии во Франции.

К тому же роялисты оказались лишены законного лидера: революционеры не выпускали из рук Людовика XVII. С начала июля 1793 года Луи-Шарль был разлучен с матерью и заточен в отдельном помещении: власти были чрезвычайно обеспокоены многочисленными заговорами, целью которых было освобождение мальчика из тюрьмы. Коммуна Парижа определила ему в воспитатели сапожника Антуана Симона, который должен был научить юного короля ненавидеть монархию и быть правильным якобинцем. Ходили слухи о том, что интерес к ребенку проявляли и Дантон, и Робеспьер, и те депутаты Конвента, которые участвовали в тайных переговорах о мире с державами антифранцузской коалиции. О судьбе родственников мальчик ничего не знал. Между тем, после того как на эшафот взошла Мария-Антуанетта, Елизавету Французскую – «сестру тирана», как тогда ее называли, – вначале планировали депортировать, но затем также отдали под суд Революционного трибунала и казнили 10 мая 1794 года.

Сразу же после Термидора Луи-Шарля посетил Баррас: малолетний король был слишком важным политическим козырем, чтобы им пренебречь. Подавив два народных восстания и избавившись от части монтаньяров, Конвент ликвидировал угрозу «слева». Однако не меньшую, если не большую, опасность для него представляла угроза «справа». Кроме конституционных монархистов и роялистов, не смирившихся с провозглашением Республики, за реставрацию монархии начали выступать и те, кто видел в возвращении королевской власти залог прекращения непрерывных пертурбаций, войн, голода, экономического кризиса. Эти люди стремились к смене режима не столько из-за политических убеждений, сколько из-за разочарования в Революции. Малолетство Людовика XVII, оставшегося без родителей, создавало множество возможностей, в том числе и для организации регентства из тех политиков, кто был готов гарантировать отказ от возврата к Старому порядку и сохранение части завоеваний Революции.

Однако 9 июня 1795 года с трибуны Конвента было объявлено, что Луи Капет, как официально называли мальчика, накануне скончался.

Эта смерть показалась современникам очень подозрительной. С одной стороны, она ставила крест на планах мирного перехода власти, с другой – решала множество проблем. В частности, и Австрия, и Испания в ходе мирных переговоров требовали передачи им детей Людовика XVI, ходили слухи о том, что мир с вандейскими генералами был заключен лишь с тем условием, что Людовика XVII освободят. Наконец, и странно составленное свидетельство о смерти, и резкие перемены во внешности и поведении мальчика в последний год заключения, и внезапная гибель нескольких лечивших его врачей вызывали подозрения, что ребенок в Тампле был подменен. Неслучайно впоследствии появится несколько десятков самозванцев, выдающих себя за спасшегося из рук тюремщиков Людовика XVII, а права одного из них даже будут в XIX веке признаны правительством Нидерландов.

Мир с Европой