Французская революция

За снабжение Парижа в Комитете общественного спасения отвечал в то время Франсуа-Антуан Буасси д’Англа. Адвокат, протестант, член Института[3], депутат от третьего сословия в Генеральных штатах, Буасси сначала был роялистом, потом восхвалял Конституцию 1791 года, а два года спустя льстил Робеспьеру. Работа его была столь неэффективна, что народ наградил его прозвищем «Буасси-голод» и подозревал в симпатиях к монархии. Впоследствии он сделает блестящую карьеру: при Наполеоне станет членом Трибуната и Сената, графом Империи, при Реставрации – пэром Франции. Иными словами, это был либерал, сформировавшийся при Старом порядке, человек Равнины при Конвенте, сумевший пригодиться всем политическим режимам реалист и конформист. Его политическая эволюция весьма характерна для термидорианцев: с начала Революции и до диктатуры монтаньяров «справа налево», а затем – «слева направо».

Поднявшись на трибуну, Буасси попытался доказать, что термидорианцы поставляют продовольствие в города куда лучше предшественников, однако договорить ему не дали: санкюлоты ряда парижских секций ворвались в зал заседаний Национального Конвента и потребовали наладить снабжение столицы хлебом, освободить из тюрем «патриотов» и ввести в действие Конституцию 1793 года.

Санкюлоты действовали по привычной схеме. «Вы видите перед собой людей 14 июля, 10 августа, а также 31 мая!» – заявил один из них, не сомневаясь, что и новое восстание будет успешным. Однако нерешительность монтаньяров дала возможность большинству Конвента обратиться за помощью к богатым секциям, которые подавили мятеж при поддержке «золотой молодежи» и небольшого количества военных под командованием Жана-Шарля Пишегрю. Выходец из крестьянской семьи, участник Войны за независимость США, он получил хорошее военное образование, дослужился до дивизионного генерала, одерживал победы во главе армий, считался завоевателем Голландии. Человек, на многое готовый ради удовлетворения своих амбиций, Пишегрю был известным боевым генералом, пользующимся в войсках популярностью.

Еще не оправившись от пережитого страха, Конвент проголосовал за депортацию в Гвиану бывших членов «великих комитетов» – Барера, Бийо-Варенна, Колло д’Эрбуа и Вадье – и за арест восьми монтаньяров. Несколько тысяч санкюлотов были разоружены, однако это лишь убедило недовольных, что мятеж нужно лучше готовить.

«Хлеба и демократической Конституции 1793 года!»

Прошло полтора месяца, и 1 прериаля (20 мая) восточные секции и предместья восстали вновь. На сей раз мятеж был значительно лучше организован. В выпущенной рано утром прокламации перечислялись претензии восставших: они требовали хлеба, роспуска временного революционного правительства, введения в действие Конституции 1793 года, замены и ареста всех членов правительственных комитетов как «виновных в оскорблении нации», освобождения из тюрем всех граждан, требовавших хлеба, созыва в течение 25 дней первичных собраний для избрания депутатов нового Законодательного корпуса и передачи Конвентом власти избранным законодателям к середине июля 1795 года. Основным лозунгом восстания стали слова: «Хлеба и демократической Конституции 1793 года!»

Тем не менее никакого единого органа для руководства восстанием мятежники создать так и не смогли. Их сил хватило лишь на то, чтобы захватить Конвент, убить одного из депутатов, пытавшихся остановить толпу, и насадить его голову на пику. Среди восставших было много женщин, обвинявших мужчин в трусости и призывавших их к более энергичным действиям. Высказывались всё новые и новые требования: арестовать эмигрантов, освободить «патриотов», вернуть исключенных депутатов-монтаньяров, создать в Париже орган городского самоуправления, провести обыски в домах, чтобы изъять спрятанное продовольствие, арестовать часть депутатов. Слышались крики «Да здравствует Гора! Да здравствуют якобинцы!» и оскорбления в адрес других депутатов.

О поддержке этих требований заявили и монтаньяры. Они предложили освободить тех арестованных со времен 9 термидора, против кого не было выдвинуто обвинений, вернуть оружие санкюлотам, выпустить депутатов, арестованных после 12 жерминаля, немедленно начать искать по домам муку, отозвать депутатов из миссий, потребовать отчета у правительственных комитетов и полностью их обновить, наложить арест на бумаги Комитета общей безопасности, отменить смертную казнь для всех, кроме эмигрантов и фальшивомонетчиков, арестовать журналистов, «отравляющих общественное мнение». Большинство из этих мер сразу же было одобрено Конвентом. Также монтаньярам показалось разумным не ограничиваться только Парижем, а «воззвать к угнетенным патриотам», разослав соответствующие обращения по департаментам и армиям.