Французский абсолютизм в первой трети XVII века

В начале XVII в. гугенотская партия заметно поредела. Переход в католичество гугенотских дворян принял значительные размеры, особенно в тех областях (Бретани, Провансе, Бургундии, Шампани), где у гугенотов не было своих городов и крепостей.[308] Правительство и местные власти очень это поощряли.[309] Нередко инициатива исходила именно от них, ибо отказ от кальвинизма в подавляющем числе случаев касался не только вероисповедания, но и — притом в первую очередь — материальных интересов. Гугеноты обращались в католичество в тех случаях, когда им предоставлялись пенсии, офицерские и придворные должности, а захваченные ими в период гражданских войн XVI в. церковные бенефиции выкупались или возмещались другим имуществом. Чиновникам давалось дворянское звание, пасторам — пенсии и денежные вознаграждения.[310]

Дворяне-гугеноты находили для себя поучительные примеры в поведении своих вельмож. Изменил гугенотам внук адмирала Колиньи, маршал Шатильон. В 1621 г. отрекся вождь гугенотов Дофинэ, герцог Ледигьер, получив за это шпагу коннетабля (т. е. заняв высшую военную должность). Наиболее жестко и последовательно преследовал гугенотов в 1620-х годах принц Конде, сын и внук главных вождей французских кальвинистов в XVI в. Следует учесть, что за обращением в католичество какого-либо видного гугенотского дворянина (не говоря уже о знати) следовали такие же действия со стороны членов его семьи и дворянской клиентелы.[311] В итоге в гугенотских общинах сокращалось число членов; для оставшихся расходы на содержание общины становились обременительными.[312]

Среди прочих вельмож такие авторитетные старые деятели, как Бульон, Сюлли, Пардальян и другие, держались — в политическом отношении — нейтралитета. Для партии в целом это было лишь немногим лучше отречения, ибо уже нельзя было рассчитывать на их помощь и влияние.

Единственным настоящим вождем и душой всей партии был зять Сюлли, пэр и герцог Анри де Роган, принц де Леон (1579–1638), один из знатнейших людей Франции. Гордый на особый бретонский манер, первый герцог в своем древнем роду (чем его мать была недовольна, ибо девиз семьи звучал: «Королем быть не могу, герцогом не желаю, довольно того, что я Роган»), человек не очень образованный, но умный и твердый, великолепный политик и демагог, талантливый полководец и организатор, Роган был бесспорно человеком незаурядным, «лицом значительным».[313] Написанные им «Мемуары» и трактаты хорошо донесли до нас его политическое и конфессиональное credo. Гугенотская партия с ее организацией и военной силой была для Рогана не только «святым делом» (cause), но и главной основой мощи феодальной аристократии обоих вероисповеданий. Как увидим дальше, последнее мнение разделялось и католическими вельможами. Оно и объективно было правильным. События 1610–1620 гг. наглядно показали, что в тех условиях знать могла достичь известных успехов лишь при объединении грандов независимо от их вероисповедания. Трагизм деятельности Рогана заключался в том, что он с огромной энергией все снова и снова пытался восстановить рассыпавшееся единство гугенотской партии, пытался разжечь огонь в потухавшем пепле. Мишле назвал его «защитником проигранного дела» (amateur des causes perdues).

В своем быту и обхождении Роган следовал суровым и простым обычаям родной Бретани и гугенотов XVI в. Маленького роста, с лицом некрасивым и резким, он был неутомимым и неприхотливым отважным воином, привычным к горной стуже и южной жаре. Не приходится сомневаться в искренности и глубине его религиозного чувства.

На первое место в партии он выдвинулся лишъ начиная с кампании 1621 г. До того наибольшим авторитетом пользовались последние соратники Генриха IV: герцоги Бульон и Сюлли, Дюплесси-Морне. Но и в период 1610–1620 гг. Роган упорно продвигался к цели, привлекая к себе внимание энергией и последовательностью действий. В 1612 г. он овладел важным стратегическим городом в Сентонже, Сен-Жан-д'Анжели, прикрывавшим с суши Ларошель, но основной ареной его деятельности были горные области Верхней Гиэни и Верхнего Лангедока.

Его ближайшие родственники и сверстники, брат — герцог Субиз и свояк (сын Сюлли) — герцог Рони, не отличались талантами, а Субиз своим непостоянством и суетливостью больше мешал, чем помогал. Настоящими помощниками Рогана были его приближенные дворяне-гугеноты, почти сплошь талантливые и смелые офицеры. Но к его горю их когорта таяла у него на глазах в сражениях и осадах. Многих его соратников хорошо разбиравшийся в людях Ришелье взял затем на службу в королевскую армию, как и самого Рогана после крушения гугенотской партии.

Итак, сократившаяся территория, сокращавшаяся численность партии — все это были тревожные для гугенотов явления. Поскольку отречения от кальвинизма были наиболее часты среди дворян и вельмож, уменьшалась также и военная сила гугенотов, что сказалось роковым для них образом в войнах 1621 –1629 гг.