Французский обиняк

— Вьюгин, я могу отдать приказ на работу там, но и к моей просьбе вы должны прислушиваться! — Он поднял кверху указательный палец и сказал, значительно глядя на него: — Поводите их там! Надо проводить аффинажные[126] работы.

Марк с минуту постоял, словно раздираемый противоречивыми желаниями, как выполнить просьбу начальника отдела, так и серьезно продолжать работу архивариуса, куда запихнули его начальники. Постояв так в нерешительности, он сделал вид, что прислушался к просьбе начальника, и, сделав «кругом», на два дня пропал на выставке, таская за собой ватагу молодых старших лейтенантов-оперативников, распределяя их по «точкам», а уж потом приступил к своему делу, ради которого и приехал.

Пьера Пабиньера, представителя французской фирмы геодезии и метрологии, он заприметил еще в первый день, но пока обходил его стороной, не желая засветиться издалека, пока не имея возможности насесть на него и нахрапом решить вопрос с передачей письма во Францию Даниелю Фажону.

Однако Вьюгин ошибался, Пьер заметил его в первый же день, а потом мучился до вечера, вспоминая, откуда он знает этого человека, который так властно распоряжается здесь, на выставке, за которым бегает стадо молодых менеджеров, как он представлял себе оперативников. Утром, проснувшись у себя в номере гостиницы, он наконец-то вспомнил, что этого человека с ним знакомил Даниель Фажон на презентации электронных средств в метеорологии фирмы «Томпсон». Он даже вспомнил, что его зовут Марк. Чувствуя гордость за свою память, которая не подводила его, как-никак десять лет прошло с той встречи, Пьер приехал на выставку, имея решимость перехватить Марка и небрежно напомнить ему об их знакомстве в Париже.

Вьюгин на выставке, перемигнувшись со старшими лейтенантами, горделиво, с достоинством от сознания собственного величия, работающими в залах, быстро пробежал вдоль длинного ряда презентаций различных фирм и очутился перед Пьером.

— Здорово! — протягивая руку и улыбаясь во всю ширину рта, начал придвигаться к нему Вьюгин. Он понял, что Пабиньер вспомнил его, и процесс узнавания не нужен. — Ну, вспомнил, Париж, десять лет назад, ты, Даниель, и я, мы в большом подпитии…

Пьер конечно же помнил, но разразился искренним смехом, словно переживая заново все подробности в воспоминаниях, когда они гуляли в русском ресторане за счет представительских от «конторы» Марка.

— Марк? — Он на секунду замер, оценивая ситуацию. — Да, ты же Марк! Мы с Даниелем часто вспоминаем наши приключения. Ты тогда уехал и больше не возвращался. Ну, что ты, как ты, рассказывай! Я вижу, ты стал большим человеком!

— Ах, дорогой Пьер, хотел бы, да не дают! Как у нас говорят, съест-то он съест, да только кто ему даст! — вольно перевел на французский, а сам подумал, что это хорошо, что Пабиньер сам вспомнил. — Ты вечером свободен? Тогда сразу же после закрытия поедем в один хороший кабак и поедим соляночки!

Там, в недавно открытом ресторане, он и попросил передать письмо для Даниеля. Пьер растерялся от вида запечатанного конверта внутри открытого письма с текстом для их общего друга, начал менжеваться[127] и отнекиваться, но Вьюгин все же всадил это письмо во внутренний карман пиджака и, похлопывая по нему сверху, сказал:

— Запомни этот исторический момент!

И Пьер запомнил. Сидя в номере перед отлетом, он смотрел на эти два письма, одно в другом, и продолжал сомневаться, провозить или нет через границу в Шереметьево-2. Но в конце концов решился и потом, во Франции, совершенно не понимая, в честь чего получил орден Почетного легиона, как было написано за мужественный поступок и действия достойного гражданина великой Франции, и, как он понимал, сужая громкие слова, только за эту доставку. К этой награде прилагалась суровая подписка о неразглашении сопутствующих событий на пятьдесят лет с запретом носить орден первые десять лет.

Апрель 1981 года. Москва. СССР. В начале апреля, вечером, на квартире Вьюгина после телевизионной информационной программы «Время» раздался звонок телефона.

Трубку подняла жена и громким шепотом сказала Марку:

— Там что-то говорят на французском!

Вьюгин, который до этого звонка неторопливо ужинал на кухне, вскочил и подбежал к телефону:

— Это ты, Марк? — услышал он почти забытый голос.

— Это я, Даниель!

— Вот, хорошо, что узнал! Видишь, приехал по делам фирмы, только что с аэродрома! Я остановился в гостинице «Интурист». Сейчас ты можешь приехать ко мне?

— Конечно! Я слышу, ты звонишь из телефона-автомата? Молодец! Теперь вот что сделай. Через минут сорок, ну, может, через час буду там. За это время проверься. От гостиницы налево метров двести до Центрального телеграфа. Там и встретимся.

Вьюгин бросил трубку, сделал на лице мину неудовольствия для жены.

— Я сегодня буду у Красносельцевых. Меня не жди! — Она была почти готова к выходу.

— Смотри сама, там! — пожав плечами, ответил Марк, накинул куртку и выехал в центр.