Французский обиняк

— Да, я, признаться, хоть и не так хорошо знаю вас, тем не менее верю! — Она задумалась, покуривая сигарету, потом опять перехватила «бычок» указательным и большим пальцем, затянулась два раза и вмяла в пепельницу.

— Ничего не поделаешь! — деловым тоном сказала Каштан. — Считайте, что я в деле! Если бы кто-нибудь другой заявился ко мне с таким предложением, то и говорить не стала, но пришли вы, и я могу попробовать шагнуть в воду без понятия о броде!

Павел Семенович, как она сразу же отметила себе, почти расцвел на ее глазах, даже как-то помолодел.

— Ну так давайте, выкладывайте, что там такое предполагается или уже случилось?

Быстров испуганно оглянулся на почти пустой зал, брови вздернулись, и он тихо, но напряженно проговорил:

— Не здесь! Только у нас, там, на службе!

— Да вы вообще перестраховщик! — язвительно улыбнулась Каштан. Она вновь, как три года назад, испытывала симпатию к нему, непонятную для нее самой, от чего даже передернула плечами.

— Хорошо! — Быстров покраснел от усилия над собой. — Наших ребят сдают!

Каштан засмеялась, легко и весело, словно Павел Семенович сказал какую-то остроумную шутку.

— Вот тоже мне тайны полишинеля! Так всегда сдают! И ничего с этим не поделаешь, это судьба человечества, начиная от Иуды! Задание поставлено с мотивировкой или просто отдан приказ на уничтожение?

— Вроде бы вырос из того возраста, когда отдают приказ без объяснения мотивировки! — Быстров поморщился, словно от зубной боли, собрал на лбу морщины, что-то сказал про себя, губы двинулись, потом поднял на нее глаза:

— Тут другое! Намного хуже! Нашу агентурную сеть начали вырезать по всему земному шарику! Идет планомерная и целевая работа западных спецслужб по отношению к вашим из Управления «Т», по линии «Х»![143] Целенаправленно и жестко! Эта сволочь сидит здесь, у нас! — И он качнул головой в сторону центра Москвы.

Павел Семенович оглядел пустой зал бара, поморщился и сказал, наливая в рюмки «Столичную»:

— Нас просто гробят!

— Это ваше определение или официальное? — с усмешкой и легкой иронией спросила Дора Георгиевна.

— Ну, в общем, это я так определил! — сконфуженно ответил Павел Семенович. — Исходя из обстановки, в целом, так сказать!

— Так, давайте рассказывайте! Гробят — это звучит серьезно!

— Прежде всего, и это самое трагическое, вырезают агентуру в очень ответственный период! В Северной Америке идет подготовка к созданию стратегической обороны! Инициативной! Пока! — начал было говорить, но Дора Георгиевна перебила:

— Ах вон оно что! Тогда понятно, если затронули это! — Она задумалась на минуту и совсем другим тоном сказала: — Для нас это полный швах![144]

— Ага, вот видите! — схватился Быстров. — Теперь добавьте к этому даже не утечку, а прорыв, водопад!

— Значит, приехали! Крысы начинают готовить себе отходные поля. Почувствовали!

— Наша работа там, на Западе, сворачивается, потому что самая ценная агентурная сеть расшифровывается, наших источников отстранаяют от работ в секретной, оборонной области! Берут их на «фу-фу»! Двух ценнейших источников недавно арестовали, и те сразу же дали признательные показания! Видимо, факты были неопровержимы!

— Вот даже как!

— И более того, начинают сильно бить по рукам всех наших, начиная от групповодов[145] и кончая резидентами! В руководстве все потрясены разгромом нелегальной разведсети по научно-технической разведке. Официальные выводы сводились в основном к тому, что виноваты сами разведчики, которые, дескать, допускали много различных нарушений в конспирации. Но было и иное мнение. Наши товарищи являлись специалистами высочайшего класса, и все на различного рода мелочах не могли провалиться. Предположим, один, ну два — могли, но никак не все! Давайте на этом здесь и закончим! Не то место, чтобы определяться!

Каштан махнула рукой, дескать, чего мы тут сказали! Однако морщина, которая прорезала ее высокий, гладкий лоб, говорила, что она сильно озабочена. Потом кивнула, пристально посмотрев на Быстрова, и он поразился той чистоте взгляда, который увидел в ее глазах.

— Давайте будем закругляться! Что-то настроение пропало! Вначале обрадовалась, когда вас увидела, а сейчас как-то не так все стало! Поедем по домам, а завтра я прибуду во второй половине дня к вам, в Большой дом. Надо будет урегулировать учебные дела в школе! Приказ на меня у вас?

— Да, вот он! — с этими словами Павел Семенович расстегнул молнию на своей папке и вытащил бумагу с текстом, отпечатанную на бланке КГБ СССР.

— Так, — пространно сказала Каштан, беря приказ, — посмотрим, что вы тут наворотили на меня! Ага, вот это правильно! Хороший приказ, видна рука большого мастера, и вы знаете, о ком я говорю! Помощник умеет доходчиво писать ни о чем! Завтра я его положу на стол генерала в школе, а во второй половине дня приеду.

Они вышли на улицу, сели в автомобиль. Быстров проводил ее у подъезда дома на Маяковке и спросил:

— А что вообще происходит в Москве?

— Мне объяснить?

— Объяснить могу себе и сам! Я не могу понять, что происходит в стране?