Французский орден особиста

«Наступление на Дубно.

Невыносимо жжет солнце. Золотистый урожай на полях. Как хорошо в пшеничном поле! В бесконечных рядах через пески Волыни продвигаются серые колонны. Песок, как мука, попадает в сапоги, и делает невыносимым каждый шаг. Пот ручьями течет по лицу и телу. Пересохло во рту. Воды! Воды! Но ничто не может задержать нас! Ни жара, ни песок, ни пыль и ни пот. Мы все дальше и дальше продвигаемся на восток…»

Из протокола допроса майора Пауля Эбергарда:

«В городе Дубно 134-й полк захватил в плен много русских танков и четыре танковых экипажа. По приказу полковника Бойе они был расстреляны. Солдаты в городе занимались грабежом мирного населения. По его приказанию все памятники, статуи, бюсты советских руководителей уничтожались личным составом».

Из дневника полковника Бойе:

«…Шоссейная дорога на север.

Коммунизм за все годы существования ничего не делал, кроме уничтожения Европы, и в первую очередь Германии. Большевики только и делали, что повсюду укреплялись. Везде мы видим огромные укрепления, казармы и казармы. Длинные колонны военнопленных встречают нас. Азиатские лица смотрят на нас. История потеряла свой ум! Чтобы эти орды победили нас?..»

Из протокола допроса обер-лейтенанта Пауля Сухича:

«Около села Круполи, у озера, в камышах, по приказанию полковника Бойе было расстреляно пять комиссаров. Это я лично видел, находясь с одним сержантом из нашей роты на охоте в этих камышах. Там же – название населенного пункта я не помню – лично полковник Бойе расстрелял офицера, который прятался в стоге сена. Для демонстрации этот труп лежал непогребенным. Среди солдат ходили разговоры, что труп принадлежал работнику ГПУ. Раньше в пункте Янов за рекой Буг за укреплением из бетона была построена группа из командиров и красноармейцев Красной армии, приблизительно 20 человек. Полковник Бойе приказал их расстрелять».

Теперь в распоряжении капитана Савельева и подполковника Пузырева, помимо дневника и фотографий, которые и так давали веские основания подозревать Бойе в совершении тяжких преступлений, имелись важные свидетельские показания его бывших сослуживцев: обер-лейтенанта Сухича и майора Эбергарда; позже добавились показания еще двоих – капитана Краузе и лейтенанта Курта Гростмана.

Бойе упрямо продолжал отрицать все предъявленные обвинения. Но кольцо доказательств все плотнее смыкалось, и прошлый опыт подсказывал полковнику: надо сдавать других, чтобы выторговать себе жизнь и максимально смягчить неизбежное наказание. Офицерская честь превратилась для него в ничто, когда дело коснулось его собственной шкуры. Спасая себя, Бойе инициативно предложил свои услуги советской контрразведке в «освещении обстановки среди пленных немецких генералов и офицеров». Оперативники приняли его «хитрую» игру. Так бывший полковник вермахта Бойе стал секретным внутрилагерным агентом-осведомителем под кличкой «Цезарь».

До настоящего Цезаря ему, конечно, было как до луны, и максимум, на что он тянул, так это на роль мелкого доносчика. Новоявленный агент «Цезарь» принялся рьяно «отрабатывать свой номер» и непрерывно строчить доносы. Первой его мишенью стал, ни много ни мало, сам генерал-фельдмаршал фон Паулюс.

Бойе услужливо писал: