Французский орден особиста

Однако все эти преимущества были бездарно растрачены советским командованием, и потому первые месяцы Великой Отечественной войны имели для СССР фатально катастрофические последствия. Это особенно заметно при анализе потерь одного только Юго-Западного фронта: «…за 42 дня боев части Юго-Западного фронта потеряли свыше 4 тысяч танков и около 300–350 тысяч личного состава – 60 % от общей численности. Гитлеровцы – 108 танков и 10151 человек, или 7, 7 % от общей численности» [36].

При этом самое убийственное для советского командования крылось не в огромных цифрах потерь, а в их характере. Вот сводка по 37-й танковой дивизии, входившей в состав 15-го мехкорпуса: «…убито: 103 чел., ранено: 280 чел., пропали без вести: 653 чел.» – а дальше приводится самая печальная цифра: «…убыли по другим причинам – 2040 чел.» [37]. То есть убитых оказалось почти в 20 раз меньше, чем тех, кто «убыл по другой причине»!

Возможно, это был вопиющий случай? К сожалению, нет. Летом и осенью 1941 года это был, образно выражаясь, удручающий диагноз для Красной армии. Например, 34-я танковая дивизия полковника А. Васильева была одной из самых боеспособных на Юго-Западном фронте. В июне – июле она серьезно потрепала гитлеровцев и даже удостоилась того, что о ней доложили высшему командованию вермахта.

Но и в ней оказалось немало тех, кто «убыл по другим причинам».

В августе 1941 года из 34-й танковой дивизии в штаб Юго-Западного фронта поступило очередное донесение. В нем сообщалось о «209 убитых, 456 раненых и заболевших, 4388 пропавших без вести» [38].

Такие же удивительные превращения происходили и с боевой техникой. В документальном сборнике «Гриф секретности снят. Потери ВС СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах» (М., 1993) приводится статистика по Юго-Западному фронту. По состоянию на 6 сентября 1941 года фронт потерял 90 % своего танкового парка – 4381 боевую машину. Так, 2-я танковая дивизия (4-й мехкорпус) имела на вооружении: «новейшие танки: КВ – 50 ед., Т-34 – 140 ед., а также 122 исправных танка старых образцов». А уже к 13 июля 1941 года, как говорится в Журнале боевых действий означенной дивизии, в ее составе находилось всего «9 танков, 600 бойцов МСП, она занимает оборону на широком фронте: Андрушевка, Мал. Клитенка, Кропивна». В предыдущей записи содержится отметка о потере пятидесяти танков в боях. Об остальных 253 танках не сказано ни слова.

Аналогичная картина имела место в 8-й танковой дивизии. К докладу о боевых действиях дивизии приложена ведомость наличия боевых и вспомогательных машин. Она показывает исключительную живучесть вспомогательных машин в сравнении с танками. Так, согласно этому документу на 1 августа 1941 года из 312 танков, числившихся за дивизией, осталось всего 3 единицы (!), из 572 грузовиков ЗИС-5 уцелело 317, из 360 грузовиков ГАЗ уцелело 139, а из 23 легковушек 17 продолжали исправно возить военачальников.

Разгадку этой загадочной арифметики может дать запись одного из руководителей Генштаба Красной армии, выполненная на таблице с данными количества убыли танков и машин 2-го и 18-го мехкорпусов Южного фронта. Цифры потерь (они близки к тем, что приведены в донесении по 8-й танковой дивизии) подчеркнуты, а внизу листа имеется убийственно правдивая приписка: «…ясно, тылами не руководили, они поддались панике и драпанули, оставив корпуса без б. припасов и ГСМ» [39].

В целом потери Красной армии в июле – сентябре 1941 года составили: «…безвозвратные: убито и умерло на этапе санобработки – 465 400 человек, пропали без вести и попали в плен – 2 335 500 человек. Последняя цифра составила 52,2 % от общей численности потерь» [40].

Самыми боеспособными и подготовленными к внезапному нападению в системе Вооруженных сил оказались части и соединения Военно-морского флота СССР, нарком которого, Николай Герасимович Кузнецов, невзирая на возможные роковые последствия, полностью взял на себя ответственность за перевод всех кораблей в боевую готовность номер один, что позволило морякам достойно встретить врага уже с первых минут войны с минимальными потерями своих судов. А командующий Северным флотом Арсений Григорьевич Головко не только подготовил вверенные ему боевые корабли к бою, еще 17 июня 1941 года он отдал приказ сбивать германские самолеты-разведчики, нарушавшие границу СССР, а в первые дни войны без санкции всесильного наркома Берии – на свой страх и риск – освободил из прифронтовых колоний заключенных и отправил их на передовую защищать страну. Помимо этого, используя связи с английским военно-морским командованием, Головко впервые в истории войны и задолго до официальных межправительственных договоренностей добился использования английской военно-морской авиации для бомбардировок по скоплениям войск и техники вермахта на своем фронте. За всю войну на вверенном Головко боевом участке войскам вермахта не удалось вклиниться на советскую территорию более чем на 35–40 километров. При этом Мурманск, основной порт на северо-западной границе СССР, продолжал действовать все военные годы.