Французский орден особиста

и Геращенко ворчат: „Плетемся как черепахи“. Однако я думаю, что время для нашего передвижения Андреа выбирает не случайно – именно в эти часы на дорогах особенно многолюдно, и мы меньше привлекаем внимания…»

Шум на лестнице, ведущей в мансарду, заставил Рябова прерваться. В проеме возник Петриченко, за его спиной стояли еще трое. Когда свет упал на их лица, Рябов узнал Загороднева. На него еще в лагере возлагалась важная задача. Никифоров и другие руководители советского подполья рассчитывали, что Загородневу с его ораторскими способностями и знанием французского после побега удастся создать отряд, в который смогли бы влиться узники, бежавшие из «Острикура» и других лагерей. Интернациональный отряд…

Загороднев был бодр и энергичен, на впалых щеках появился здоровый румянец. Они крепко обнялись, затем Загороднев представил своих товарищей, также бывших узников. По словам Загороднева, на соседних фермах скрывалось больше двух десятков бывших бойцов и командиров Красной армии, готовых с оружием в руках сражаться с фашистами.

– Здорово! – обрадовался Рябов и поинтересовался: – А как у них с оружием?

– Да негусто. Как говориться, одно дедовское ружье на троих, да и то стреляет только раз в году, – с горечью произнес Загороднев.

– А сколько всего в этих местах партизанских отрядов?

– Один, и тот французский, – с раздражением произнес Загороднев.

– А почему нет нашего? – недоумевал Рябов. – Сам сказал, больше двух десятков на фермах сидят.

– Есть причины, но… – Загороднев развел руками.

– Одна из них объективная. Тут практически нет лесов, – отметил Петриченко, – так, перелески.

– Но отряд же есть?

– Есть-то есть, только французы, они ж по-своему воюют. Бойцы по хатам сидят и на операцию собираются по команде командира. Ну, я рассказывал…

– Кто у них командир?

– Луи Бернар. Боевой хлопец! Батя у него крупный фермер, а сам он…

– Выходит, этот Бернар буржуй! – с удивлением перебил Рябов.

– Да какой там буржуй! У него в отряде всех хватает, и буржуев, и социалистов, и коммунисты есть.

– Тут во Франции все очень относительно. Есть такие пролетарии, что не приведи Господь! В урожай корки хлеба не выпросишь! Но не сомневайся, Бернар действительно наш человек! – заверил Загороднев и предложил: – Тебе лучше поговорить с Жира, а он сведет с Бернаром.

– Жира? А это еще кто такой?

– Заместитель начальник штаба в отряде Бернара.

– А с чего это он станет откровенничать со мной?

– Так он же наш.

– В каком смысле?

– В том смысле, что Жира – это его подпольный псевдоним, а на самом деле он лейтенант Красной армии Дмитрий Гирин. В сорок втором после ранения попал в плен, сидел в лагерях в Германии. Осенью сорок третьего ушел в побег, пробрался сюда, во Францию, и сейчас отлично партизанит. У французов он в большом авторитете.

– Хорошо! Очень даже хорошо! – обрадовался Рябов. – Так кто из вас сможет организовать мне встречу с Жира?

– Андрей, наверное, это проще сделать тебе. Ты лучше, чем я, знаешь Дмитрия, – предложил Загороднев.

– Да не вопрос, – охотно согласился Петриченко.

– Договорились!

После ухода товарищей Рябов был в приподнятом настроении. План создания партизанского отряда приобретал зримые очертания. В голове роились мысли, как лучше организовать боевую деятельность.

Спустя несколько дней он извлек тетрадь и внес следующую запись:

«10 января 1944 года.

Хозяйство у господина Болена солидное. Десятки гектаров пахотной земли. Крупный рогатый скот, свиньи, сыроваренный заводик. Поэтому дел его батракам хватает. Петриченко обычно покидает мансарду чуть свет. Вот и сегодня он ушел на зорьке. Мы остались вдвоем с Геращенко. Вчера у нас была вылазка в окрестности хутора. Ходили на рекогносци-