Французский орден особиста

ровку местности. Перелезая через ограду, Геращенко порвал брюки. Проснувшись сегодня утром, он прежде всего принялся за их починку. А я занялся изучением крупномасштабной карты департамента Сомма, выпущенной в качестве приложения к настенному календарю. Ее мне принес Загороднев.

Волнуют меня все одни и те же вопросы: как собирать отряд, где взять оружие? Наконец, как сложатся наши взаимоотношения с французами? Сейчас, когда ребята работают батраками и выдают себя за поляков, отношение к ним фермеров неплохое. А каким оно будет, когда те узнают, что их батраки – русские партизаны?

На некоторые из этих вопросов вразумительные ответы, наверное, мог бы дать Виктор Жира. Фамилия у него как у истого француза. Но это, понятно, лишь псевдоним, а парень он русский. Как заместитель начальника штаба отряда франтирёров, несомненно, он многое знает из того, что меня сейчас тревожит. Нужна, очень нужна встреча с ним…»

Долго ждать не пришлось. На следующий вечер Петриченко привел Гирина.

В мансарду вошел молодой мужчина высокого роста, на лице с правильными чертами выделялись небесной голубизны глаза. Дмитрий Гирин – Виктор Жира – оказался земляком Рябова, проживал в соседнем районе. Они быстро нашли общих знакомых, и разговор стал дружеским. Дмитрий бегло говорил по-французски, у него были отличные организаторские способности, и за короткое время он установил широкие связи в местном Сопротивлении. Его оценки – оценки человека, владевшего оперативной обстановкой в департаменте Сомма, знающего проблемы партизанского движения, – были крайне важны для Рябова.

На встречу Гирин – Жира пришел не с пустыми руками, а с картой, на которой были указаны места дислокации гарнизонов и отдельных частей вермахта; наиболее крупные силы располагались в городах Амьен, Фреван и Аррас. Дмитрий посетовал, что в округе мало лесов и это существенно затрудняет боевую деятельность партизан; на результатах он не стал останавливаться. Рябов подумал, что будет лучше создать свой маленький мобильный отряд, а не сливаться с отрядом Бернара – Гирина, но для проведения операций им нужно оружие. Гирин пообещал переговорить на эту тему с Бернаром, но сразу предупредил: по первому требованию все выданные автоматы и пистолеты придется возвратить обратно, с оружием было плохо у всех. Тут действовал принцип: один автомат на всех.

Теперь, когда связь с местными партизанами была налажена, Рябов попросил Петриченко и Загороднева собрать на первую встречу-знакомство надежных ребят. Чтобы не привлекать внимания посторонних глаз и не раздражать Болена, местом сбора было определено гумно. На следующий день, ближе к вечеру, начали подходить люди, в общей сложности набралось 25 человек. В их числе были как юноши, угнанные на работу в Германию, так и обстрелянные бойцы и командиры Красной армии. Среди них Рябов увидел несколько знакомых еще по «Острикуру» лиц.

Петриченко представил Рябова как одного из руководителей подполья «Острикура». Разговоры и шутки стихли, все взгляды обратились на Ивана. Он не стал сыпать пропагандистскими лозунгами, а сразу заговорил понятным и ясным командирским языком. Одобрительный гул голосов говорил, что предложение об организации советского отряда находит полную поддержку.

Петриченко предложил избрать Рябова командиром партизанского отряда. Предложение было поддержано единогласно, так же единогласно заместителем избрали Петриченко, а комиссаром был избран Загороднев. Свою настоящую фамилию Рябов решил не раскрывать – для всех он оставался Александром Колесником.