Французское искусство жить не напрягаясь

То, что делает пианист, есть подготовка к моменту посещения. Я иду по сцене в полном одиночестве, но стоит начать играть – и я больше не одна. Меня защищает присутствие. Но чье это присутствие: музыки или композиторов, чьи произведения я играю? Ощущение, будто меня стало две. Я могу одновременно играть и смотреть, как играю. Иногда я вижу, как свет падает на фортепиано, как бы окутывая его. И я знаю, что этот свет – они.

Это наблюдение – «будто меня стало две» – похоже на то, что имеет в виду Франсуаза Саган: когда «каким-то чудом» становишься «собственным зрителем», почти выходишь за пределы собственного тела и разума и испытываешь «райское ощущение». Элен Гримо отказывается от слова «почти»: это не в ее стиле. Она описывает этот опыт как одновременно мистический и физический – чего и следует ожидать от настоящего мистика. По ее словам, она становится «ведьмой, медиумом» и вызывает духи композиторов, чьи произведения исполняет. Можете улыбнуться или вздрогнуть. Или же восхититься тем, что профессиональная пианистка не просто исполняет музыку, а осмеливается проживать ее, погружаясь в особое состояние, своего рода пророческое. Конечно, моменты просветления бывают не только у просветленных людей, и Элен Гримо, в свою очередь, способна также объяснить природу этого просветления, описать его аналитически. Благодатное состояние – это прежде всего иные отношения человека и времени. «Переворачивая страницу с нотами, – утверждает Гримо, – пианист переворачивает еще и время, поскольку не его самого несет в будущее, а будущее идет к нему навстречу». Играть по нотам – все равно что путешествовать во времени или, вернее, наблюдать, как время движется вам навстречу. Для пианиста «все на свете сливается в безграничном настоящем», а когда он заканчивает играть, то «взмывает с места в экстазе – и земля под его пальцами уплывает вдаль»{10}. Если настоящее безгранично, то ничего удивительного, если при этом оно пересекается с прошлым и позволяет соприкоснуться с композитором, у которого был похожий опыт. Исполняя чье-то произведение – например, Роберта Шумана, – вы чувствуете то же, что и композитор, проживаете его жизнь, ощущаете его присутствие. Элен Гримо говорит, что она особенно восприимчива к Роберту Шуману: открыв для себя его музыку, она почувствовала, будто знакома с ним. В конце концов, ничего удивительного в этом нет: все творцы в каком-то смысле медиумы, способные посредством своих работ достучаться до каждого из нас через время и пространство. Покажите мне человека, который никогда не чувствовал, что книгу, фильм или песню сняли, написали или спели специально для него. Творцы – наши родственные души, наши братья и сестры, которые ищут мгновения благодати, чтобы разделить их с нами. Но вот парадокс: мы настолько погружаемся в это благодатное состояние, что все остальное исчезает – и делиться становится нечем. «Бывают моменты, – пишет все тот же Шуман, – когда музыка полностью мной завладевает, когда не остается ничего, кроме звуков. И тогда я уже не могу ничего описать или воспроизвести». Когда музыка вас захватила, совершенно невозможно остановиться, чтобы сделать заметки. Но если что-то идет не так, тоже ничего не поделать: «Вчера игра не шла. Будто кто-то удерживал мою руку. Играть через силу не хотелось. Казалось, что сомнение и тьма накрыли как людей, так и небеса». Роберт Шуман и Элен Гримо знают, что нет смысла пытаться вызвать вдохновение. Надо готовиться к посещению, но тяжелый труд – не гарантия просветления. Это лишь зал ожидания для благодати.

Так что всем, даже лучшим в своем деле, остается только надеяться. Но чтобы познать такую благодать, чтобы почувствовать себя королем или королевой мира, необязательно быть чемпионом в прямом или переносном смысле: я привожу в пример футбол, теннис, литературу или музыку лишь для того, чтобы подчеркнуть общность опыта и тех самых «точек действия». Эмоциональные переживания в тот момент, когда все получается, невозможно передать словами, потому что речь, как и музыка, предполагает отстранение – вы отделяете себя от того, что испытываете. Вы выходите из состояния и описываете его. Получается, лучший способ говорить о «точке действия» – это многоточие…