Французское наследство

— С чего вы взяли? — удивился Арсений Петрович. — Дел не больше, чем обычно. И я не опереточный злодей, чтобы без причин держать вашу подругу в узилище. Есть свидетели, слышавшие, как она в нетрезвом виде ссорилась с женихом и угрожала ему. А потом он оказался в её квартире с ножом в сердце. Налицо причинно-следственная связь.

— Вот-вот, сейчас вы опять начнете песню про восемьдесят процентов! А то, что Агния в любом, трезвом или глубоко нетрезвом состоянии, способна схватиться за нож только с целью нарезать колбасу, вы во внимание принимать не желаете!

В тот момент, когда Лёлька уже еле сдерживалась, чтобы не двинуть пепельницей по упрямой прокурорской голове, на балкон вплыла Маргарита с подносом, на котором красиво размещались фарфоровый кофейник, чашки, тарелочки с тостами и печеньем и даже салфетки в серебряных кольцах. Укоризненно взглянув на Лёльку, она поставила поднос перед спорящей парочкой и так же плавно удалилась.

Арсений Петрович мгновенно утратил нить разговора и тоскливо подумал о том, что никакие марки, рыбки и открытки не смогут заменить для него две основные страсти его жизни: красивых женщин и работу. И если к старости он утратит способность влюбляться и возможность расследовать преступления, то ему останется только удавиться.

Отхлебнув чудесно сваренный кофе, Лёлька заметила перемену в настроении следователя, уловила её причину и коварно спросила:

— Не правда ли, Маргарита просто очаровательна?

— Что? Да, конечно, — скис Арсений Петрович, проклиная себя в душе за то, что первая, и, похоже, главная, его страсть регулярно создает помехи второй, профессиональной.

— Так на чем мы остановились? — продолжала ехидная Лёлька. — Ах да, на том, что Агния в принципе не способна совершить преступление, тем более убийство. Так?

— Так, — по инерции согласился следователь, но тут же спохватился: — Не так. Каждый человек в момент душевного смятения или стресса может повести себя неадекватно.

— Ах, бросьте, — скривилась Лёлька. — Какое смятение, какой стресс? Мужик в кабаке загляделся на свежую попку. Сейчас даже у юной гимназистки это никакого смятения не вызовет. Максимум — желание дать по морде. А Агния все-таки не барышня, дважды замуж ходила.

— Кстати, о юных гимназистках, — оживился вдруг Арцев. — Вы зачем вчера помчались за мной на место убийство Ольги Марковой? Отрицать бесполезно, вашу личность показали крупным планом по телевизору.

— Вот ведь, — притворно опечалилась Лёлька. — Я и не сообразила, что вас на убийство вызвали. Просто хотела ещё кое-чем поделиться, а там такое… Я сразу назад. А кстати, убийцу девушки поймали?

— Пока нет, — уныло пожал плечами Арсений Петрович. — Ищем.

Лёлька выдержала паузу, болтая ложкой в кофе и ломая румяный тост на мелкие кусочки. Потом вытерла замаслившиеся пальцы о салфетку. Следователь тем временем перевел, наконец, дух и двумя глотками осушил свою чашку. Лёлька тут же налила ему новую порцию кофе и пододвинула печенье.

— Я слышала, девочку задушили, — прервала молчание Лёлька.

— Да, задушили, — подтвердил Арцев то, что и без того слышал от телерепортерши весь город.

— А как её задушили? — голос Лёльки непроизвольно дрогнул.

— Что значит — как?

— Ну, её душили спереди или сзади? — Лёлька чертыхнулась про себя, понимая, как дико выглядит сейчас её интерес, и пояснила: — Мне нужно знать, видел ли убийца, кого душит.

Арцев подавился кофе и вытаращил на неё глаза. Потом осторожно поставил чашку на блюдце и потряс рукой, словно обжегся. На самом деле, он искал подходящие слова, чтобы сформулировать вопрос:

— Какого черта? — И, подумав, добавил: — Простите.

— Видите ли, я подумала, что девушку могли с кем-то перепутать, — смешалась Лёлька.

— Перепутать? С кем?

— С другой девушкой, — чувствуя себя идиоткой даже в собственных глазах, объяснила Лёлька. — Они все так похожи.

— Похожи? — изумился следователь, жизненный опыт которого говорил совершенно противоположное. — Слушайте, Елена Викторовна, если вы что-то знаете, говорите немедленно!

— Знаете, — осторожно подбирая слова, заговорила Лёлька, — я позавчера вечером случайно встретила двух девушек, убитую и… другую. Но на Ольге Марковой была иная одежда — забрызганный грязью красный костюм. А убили её в тот же вечер в одежде, которая была на подруге. Вот я и подумала, может, хотели убить не её. А это значит, что теперь могут напасть и на другую…

— На Юлю Соболь? — уточнил Арцев.

— Ну, я не знаю, как её зовут, — попыталась извернуться Лёлька.

— Нет, голубушка, я спинным мозгом чувствую, что знаете! — взорвался следователь, но тут же сбавил обороты, опасаясь, что на его рычанье может прискакать, размахивая костылями, проклятый журналист. — Ольгу машина обрызгала недалеко от дома Соболь, а это значит, что третьего дня вы около девяти часов вечера крутились там! Лицо убитой девушки в криминальной хронике не показывали, вы к ней близко не подходили, иначе я вас заметил бы, следовательно, вы знали обеих девчонок или одну из них — Юлю, и видели, как они были одеты. Частным сыском занимаетесь, мадам?