«Французы полезные и вредные». Надзор за иностранцами в России при Николае I

Между прочим, Ланглуа специализировался на создании панорам и, возвратившись во Францию, использовал в своих новых творениях русскую тематику: по свежим следам, в 1835 году, показал парижанам «Сражение на Москве-реке» (то есть Бородинское), а в 1839 году продемонстрировал панораму «Пожар Москвы».

Донесения Мезона об открытии Александровской колонны и связанных с этим дипломатических переживаниях показывают, что представляли собой будни французских дипломатов в России, но главное, они свидетельствуют о том, что русский император и французский дипломат могли совпасть в интерпретации события (и для Мезона, и для Николая антифранцузская направленность колонны была совершенно очевидна, хотя Николай и клялся в обратном), пусть даже для одного такая интерпретация была неприемлемой, а для другого – искомой и желанной.

Маршал Мезон провел в России около года и уехал, не переменив своих политических убеждений. Известен, однако, случай, когда ничуть не более долгое пребывание в России оказало на француза, впрочем не столь высокопоставленного, действие гораздо более сильное и неожиданное. Об этом – следующая глава.

5. Французский учитель в Москве (1828–1829)

6 ноября 1828 года на почту в Москве было подано французское письмо из Москвы от 3/15 ноября 1828 года от некоего Л. Париса «к Парису в Париж»: