Фрегат Его Величества 'Сюрприз'

— Уверен, ты справишься, дорогой мой Стивен, — воскликнул Джек, скидывая с плеч мундир, а вместе с ним часть своих забот. Он не сомневался в способностях Стивена, и хотя ему приходилось видеть экипажи, охваченные эпидемией цинги настолько, что недоставало рук выбирать якорь или ставить паруса, не говоря уж о бое, Джек с легким сердцем думал о сороковых широтах, о поджидающих их к югу от экватора свирепых штормах. — Какое удовольствие иметь тебя на борту. Это все равно, что плавать с частицей Истинного Креста.

— Вот еще, — буркнул Стивен. — Не стоит самообольщаться. Медицина может немногое, а хирургия и того меньше. Я могу дать тебе слабительное, пустить кровь, поставить пиявок, вправить ногу или отрезать ее — и это почти все. Что могли Гиппократ, Гален, Разес, или что могут Блан или Троттер противопоставить карциноме, волчанке, саркоме?

Стивен нередко пытался поколебать святую уверенность Джека, но тот видел, как канониру с «Софи» делали трепанацию, видел дыру в черепе и мозг — и Стивен, глядя на понимающую улыбку Джека и выражение вежливой снисходительности на его лице, понял, что не преуспел и в этот раз. Команда «Софи», вся до единого, знала, что доктор Мэтьюрин, если захочет, может спасти любого больного, а Джек был настолько моряком, что разделял все их предрассудки, ну развеет только в более цивилизованной форме.

— Что ты скажешь насчет глотка мадеры перед тем, как мы отправимся в кают-компанию? — спросил капитан. — Полагаю, они забили ради нас меньшего из поросят, а мадера — прекрасный фундамент для свинины.

Мадера хорошо послужила как фундамент, бургундское как стены, а портвейн как крыша, хотя они пошли бы намного лучше, будь они хоть чуть-чуть холоднее температуры тела.

— Как долго может человеческий организм выносить такие издевательства? — думал Стивен, озирая стол. — Что ж, посмотрим.

Сам он, исходя из соображений теории и собственной практики, ел только натертые чесноком галеты, запивая их холодным черным кофе. Впрочем, обводя взором сидящих за столом, он убеждался, что пока их организмы справляются с издевательством вполне недурно. Джек, заглотив изрядный кусок пудинга наряду с парой фунтов свинины с гарниром из овощей, был, возможно, ближе к апоплексическому удару чем обычно, но его голубые глаза не покраснели, так что непосредственной опасности не предвиделось. То же самое можно было сказать о толстяке Герви, который ел и пил, отбросив свою обычную стеснительность: круглое лицо его напоминало восходящее солнце — если допустить, что солнце способно блаженно улыбаться. Лица у всех, за исключением Николса, раскраснелись, но Герви затмевал остальных. Было в первом лейтенанте какое-то простодушие: в нем отсутствовали стремление к лидерству, амбициозность, агрессия. Как проявит себя такой человек в абордажной схватке? Не станет ли его деликатность (а Герви был в высшей степени джентльменом) фатальным недостатком? В любом случае здесь, он, бедняга, совсем не на своем месте: ему куда более подошла пасторская или университетская кафедра. Герви стал жертвой бесчисленных флотских связей, своей влиятельной семьи, полной адмиралов, чьим summum bonum[28] всегда был адмиральский флаг, и которая, посредством доступа к судовым документам и иных способов, открытых для злоупотребления властью, поставила целью сделать его капитаном в как можно более раннем возрасте. На лейтенанта он сдавал комиссии, в которой заседали протеже его деда, и те без зазрения совести сообщали, что проэкзаменовали «мистера Герви… от роду лет двадцати… Он представил подтверждения своего прилежания и рассудительности… умеет сплеснивать, вязать узды, брать рифы, управлять парусами и рулем, прокладывать курс по Меркатору, вести счисление по солнцу и звездам, определять девиацию компаса, справляется с обязанностями матроса и мичмана», — все — за исключением математических способностей — ложь, поскольку настоящего морского опыта у него практически не было. Как только они достигнут Ост-индийской станции, где адмиралом был его дядя, ему предстояло стать коммандером, а спустя несколько месяцев сделаться беспомощным, безынициативным, нервным пост-капитаном. Вот если бы была возможность поменять его местами с корабельным казначеем: Боувз не мог отправиться в море мальчишкой, но, влюбившись в морскую службу (брат его служил капитаном), купил место казначея, и несмотря на хромоту отличился в ряде отчаянных операций. Он всегда находился на палубе, прекрасно понимал суть всех маневров и гордился умением управлять парусной шлюпкой; очень много знал о море, и хотя казначеем был не самым лучшим, зато честным — редкая пташка.