Фрегат Его Величества 'Сюрприз'

— Именно. Все наши ласкары знают его, хоть и прибыли из различных частей Индии — для них это как лингва франка. Ахмета я выбрал потому, что это его родной язык, и парень он услужливый, терпеливый. Вот только читать и писать не умеет, поэтому я штудирую грамматику в надежде закрепить уловленное на слух. Вы не находите, что разговорный язык проскакивает сквозь мозг, не оставляя ощутимых следов, если не заякорить его печатным словом?

— Не знаю, что сказать: я не мастак говорить на иностранном — никогда не умел. Мне так удивительно, когда я слышу, как вы болтаете с этими черными. Да у меня даже с английским, если речь заходит о вещах более тонких, чем постановка парусов…

Он замолчал, бросил взгляд через плечо и заявил, что эта сторона для высадки не подойдет: слишком отвесно, нужно попытать счастья с другой стороны. По мере приближения к скалам птиц становилось все больше, а когда они подошли к южному берегу, олуши и крачки буквально кишели в небе, снуя вокруг своих рыболовных угодий в мельтешении перекрещивающихся маршрутов. Странно, но птицы молчали. Стивен не мог оторвать от них глаз, тоже не раскрывая рта и замерев от восхищения. Тем временем шлюпка приткнулась к поросшей водорослями скале и покачнулась, когда Николс выпрыгнул из нее на укромный берег, вылизанный волнами. Лейтенант помог Стивену выбраться наружу.

— Спасибо, спасибо вам, — сказал Стивен, карабкаясь по темной от действия прибоя полосе наверх, к сияющей белизне. И тут он замер: прямо перед ним, буквально нос к носу, сидела олуша. Две, четыре, шесть олуш, таких же белых, как скалы, на которых они сидели — целый ковер из олуш, молодых и старых, а среди них множество крачек. Ближайшая олуша посмотрела на него без особого интереса, по ее змееподобной голове и круглому глазу можно было прочитать лишь легкую степень беспокойства. Стивен вытянул палец и коснулся птицы. Та вздрогнула. В этот момент раздался мощный шум крыльев — прилетела еще одна олуша, неся добычу для своего широко раскрывшего клюв детеныша, сидевшего на голой скале в нескольких футах далее.

— Иисус, Мария и Иосиф, — пробормотал Мэтьюрин, выпрямляясь, чтобы обозреть остров — гладкий курган, напоминающий полураскрошившийся коренной зуб, с птицами, облепившими все впадины. Раскаленный воздух был наполнен хлопаньем крыльев, аммиачным запахом испражнений и смрадом от рыбы; свет, отражающийся от гладкой белой поверхности, слепил глаза, так что трудно было разглядеть птиц ярдах в пятидесяти вверх по склону, а сама линия склона колебалась, как канат, который то натягивают, то отпускают. Никакой воды, абсолютная сушь. Ни травинки, ни мха, ни лишайника; вонь, голые скалы и неподвижный воздух.

— Да это рай! — вскричал Стивен.

— Рад, что вам нравится, — отозвался Николс, устало присаживаясь на единственный чистый клочок скалы, который ему удалось найти. — Вы не находите, что для рая тут слишком смердит, да и пекло адское? Камень даже через подошву жжет.

— Ну да, аромат, — сказал Стивен. — Но под раем я имею в виду непуганность птиц, и еще мне кажется, что смрад не от них. — Он пригнулся, когда крачка пронеслась мимо его головы, резко тормозя перед посадкой на землю. — Они непуганны, как до Падения. Надеюсь, эта птица позволит мне понюхать ее. Уверен, что смрад исходит от экскрементов, остатков рыбы и водорослей.

Доктор слегка подвинулся к олуше, одной из немногих, продолжавших высиживать яйца, встал на колени, осторожно взял ее за изогнутый клюв и поднес нос к ее спине.

— Впрочем, они тоже вносят изрядный вклад, — произнес он.

Олуша выглядела возмутительно, раздражающе, непроходимо глупой; она издала шипящий звук, но не тронулась с места — только поплотнее прикрыла яйца и уставилась на краба, деловито воровавшего летучую рыбу, оставленную крачкой на краю гнезда в паре футов от них. С вершины острова Стивен видел фрегат, неподвижно стоящий в паре миль от них, с обвисшими, безжизненными парусами. Николса он оставил внизу, под навесом, сооруженном из одежды и весел — единственный клочок тени на всей великолепной скале. Стивен отобрал для коллекции двух олуш и двух крачек: ему пришлось перебороть сильнейшее нежелание размозжить им головы, но одна из олуш, с красными ногами, явно принадлежала к неописанному еще виду. Птиц он выбрал из тех, что были без выводка, кроме того, по его оценке, только на этой скале их оставалось еще тысяч тридцать пять. В коробочках заняли свои места несколько экземпляров питающейся перьями моли, жук неизвестного рода, две мокрицы, идентичные, судя по всему тем, которых находят в ирландских торфяных курганах, шустрый ворище-краб и значительное количество жирных бескрылых мух, классификацией которых можно будет заняться позже. Какой улов!