Фрейд и психоанализ

[593] Возможно, мне следовало выявить психоаналитические связи между энурезом и ее психосексуальной диспозицией, растолковать их ей и т. д., но я не имел возможности этого сделать. Девочка могла посвятить лечению только короткие пасхальные каникулы, поэтому я просто загипнотизировал ее, и проблема исчезла.

[594] Во время психоанализа я использую гипноз, чтобы помочь пациенту преодолеть «сопротивление».

[595] Кроме того, я использую полугипноз в сочетании с психоанализом для ускорения стадии «реконструкции».

[596] Приведу пример. Некая пациентка, страдавшая манией мытья рук, была направлена ко мне после годичного психокатартического лечения у доктора X. Ранее ей уже объяснили символический смысл ее действий, однако во время «абреакции» предполагаемых детских травм она сильно разволновалась, ибо убедила себя посредством самовнушения, что слишком стара для излечения, что не видит никаких «образов» и т. д. Я использовал гипноз с двоякой целью. Во-первых, я стремился уменьшить частоту мытья рук – то есть «избавить ее от чувства тревоги», а во-вторых, научить поднимать предметы с пола и после этого не бежать к крану.

[597] С учетом этих соображений я буду чрезвычайно признателен, если вы, согласившись глубже вникнуть в этот вопрос, приведете более убедительные причины, почему гипнотический метод заслуживает осуждения, и объясните, как обойтись без него или чем его заменить в подобных случаях. Если вы убедите меня, я откажусь от гипноза, как это сделали вы; но то, что убедило вас, пока не убедило меня. Si duo faciunt idem, non est idem[142].

[598] Перехожу к другому важному вопросу, о котором вы упомянули: за невротическими фантазиями всегда (или почти всегда) скрывается моральный конфликт, относящийся к сфере настоящего. Это мне совершенно ясно. Исследование и терапия совпадают; их задача состоит в том, чтобы отыскать причины и рациональное решение конфликта.

[599] Хорошо – но всегда ли можно найти рациональное решение? «Соображения целесообразности» слишком часто преграждают путь, варьируя в зависимости от пациентов (дети, девушки и женщины из «благочестивых» – лицемерных! – католических или протестантских семей). Опять этот проклятый оппортунизм! Совершенно прав был мой коллега, когда решился сексуально просветить одного молодого француза, предававшегося мастурбации. Но тут, словно одержимая, в кабинет влетела бабушка, типичная ханжа, и произошла весьма неприятная сцена. Как действовать в этих и подобных случаях? Что делать в случаях нравственного конфликта между любовью и долгом (конфликтов в браке) – или вообще между инстинктом и моральным долгом? Что делать, если девушка с истерическими или тревожными симптомами нуждается в любви, но не имеет возможности выйти замуж или не может найти подходящего мужчину, и, будучи из «хорошей семьи», желает остаться целомудренной? Попытаться избавиться от симптомов внушением? Но это неправильно, коль скоро мы знаем способ лучше.

[600] Как примирить две совести: совесть человека, который не хочет ограничивать свою верность истине intra muros[143], и совесть врача, который обязан исцелять или, по меньшей мере, облегчать страдания больного, если уж он не решается лечить согласно своим истинным убеждениям (в силу оппортунистических мотивов)? Мы живем в настоящем, но наши идеи и идеалы принадлежат будущему. Вот в чем наш конфликт. Как его разрешить?

IV

От д-ра Юнга

4 февраля 1913 г.

[601] …Признаться, вы поставили меня в несколько затруднительное положение своим вопросом во вчерашнем письме. Вы совершенно точно определили дух, которым продиктовано мое последнее послание. Я рад, что этот дух признаете и вы. Мало кто может похвастаться таким либерализмом. Я бы обманывал себя, если бы мнил себя практикующим врачом. Прежде всего, я исследователь, а потому мое отношение ко многим проблемам несколько иное. В своем последнем письме я намеренно оставил без внимания практические потребности врача, главным образом для того, чтобы показать вам, на каких основаниях можно отказаться от гипнотической терапии. Дабы предупредить возможные возражения, скажу сразу, что я отказался от гипноза не потому, что не желал иметь дела с базовыми силами человеческой психики, а потому, что хотел бороться с ними прямо и открыто. Осознав, какие силы играют роль в гипнозе, я отказался от него, ибо стремился избавиться от всех косвенных преимуществ этого метода. Мы, психоаналитики, – да и наши пациенты тоже – ежедневно убеждаемся в том, что работаем не с «переносом на аналитика»[144], а против него и вопреки ему. Посему мы делаем ставку не на веру пациента, а на его критику. Пока это все, что я хотел бы сказать по этому щекотливому вопросу.