Фрейд и психоанализ

[606] Применяя психоанализ в подходящем случае, аналитик обязан найти рациональные решения конфликтов. Мне возразят, что многие конфликты внутренне неразрешимы. Люди, разделяющие подобную точку зрения, думают только о внешних решениях, которые в основе своей не являются решениями вообще. Если муж не ладит с женой, он, естественно, полагает, будто конфликт разрешится, если он женится на другой. Но это не решение. Старый грешник разрушит новый брак точно так же, как и предыдущий. Реальное решение приходит изнутри, да и то только потому, что пациент принимает иную установку.

[607] Если внешнее решение возможно, психоанализ не нужен; но если требуется решение внутреннее, перед нами встает особая задача психоанализа. Конфликт между «любовью и долгом» должен разрешаться на том уровне характера, где «любовь и долг» уже не противопоставляются друг другу. Точно так же следует разрешать распространенный конфликт между «инстинктом и общепринятой моралью» – с учетом обоих факторов. Последнее, опять-таки, возможно только через изменение характера. К этому изменению и стремится психоанализ. В таких случаях внешние решения хуже, чем полное отсутствие решений. Естественно, по какому пути в конечном счете следует пойти врачу и каков его долг, зависит от практической целесообразности. Я рассматриваю вопрос о совести – должен ли врач оставаться верен своим научным убеждениям – как второстепенный по сравнению с гораздо более важным вопросом о том, как он может наилучшим образом помочь больному. При случае доктор должен уметь играть роль авгура. Mundus vult decipi[148] – но лечебный эффект не есть обман. Разумеется, существует конфликт между идеальным убеждением и конкретной возможностью. Но мы плохо подготовили бы почву для семени будущего, если бы забывали задачи настоящего и стремились только к культивированию идеалов. Это было бы лишь праздной мечтой. Не забывайте, что Кеплер когда-то составлял гороскопы за деньги, и что бесчисленные художники обречены работать за минимальную плату.

V

От д-ра Лоя

9 февраля 1913 г.

[608] Мы оба жаждем истины в чистой науке, и исцеления наших пациентов – в терапии. Для исследователя, как и для врача, мы желаем полной свободы во всех направлениях – полной свободы в выборе и применении методов, обещающих достижение их целей в каждом конкретном случае. По этому последнему пункту мы с вами солидарны, но он остается постулатом, который мы должны доказать другим, коль скоро мы ищем признания наших взглядов.

[609] Прежде всего, необходимо ответить на один вопрос, уже заданный в Евангелиях: «Что есть истина?» Я убежден, что четкие определения фундаментальных идей необходимы везде. Как же нам выработать рабочее определение понятия «истина»? Возможно, нам поможет аллегория.

[610] Представим себе, что перед солнцем стоит гигантская призма, которая разлагает его лучи, но люди об этом не знают. (Я не касаюсь здесь химических, невидимых, ультрафиолетовых лучей.) Люди, живущие в области, освещенной голубым светом, скажут: «Солнце излучает только голубой свет». Они правы и в то же время неправы: со своей точки зрения они способны воспринять лишь фрагмент истины. То же самое можно сказать и о жителях красной, желтой и промежуточной областей. И все они будут драться и убивать друг друга, стремясь навязать свою фрагментарную истину другим – пока, став мудрее благодаря путешествиям, они не придут к заключению, что солнце излучает свет разных цветов. Это более всеобъемлющая концепция, но все же не истина. Только когда гигантская линза вновь соберет расщепленные лучи и когда невидимые, химические и тепловые лучи проявят свои специфические свойства, – только тогда возникнет представление, более или менее соответствующее истине. Люди увидят, что солнце испускает белый свет, который расщепляется призмой на различные лучи с различными свойствами, и что эти лучи вновь соединяются линзой в луч белого света.

[611] Этот пример показывает, что путь к истине лежит через ряд сравнительных наблюдений, результаты которых необходимо контролировать с помощью произвольно выбранных экспериментов до тех пор, пока не будут выработаны, казалось бы, обоснованные гипотезы и теории. Но эти гипотезы и теории рухнут, как только появится хотя бы одно новое наблюдение или один новый эксперимент, который им противоречит.