ФРГ. Штрихи к портрету

За Кохемом, точнее, за соседним Клоттеном начинается так называемая Долина рыцарей, получившая свое наименование благодаря множеству руин, оставленных средневековьем. Сам Клоттен, также украшенный старинным, вызывающим восхищение замком, существовал, как предполагают, уже при кельтах. За городом расположен горный заповедник, заселенный кабанами, оленями и особенно лисами. Последние границ заповедника не признают, и на них разрешена охота. Это лесистое плоскогорье Таунуса здесь называют Хундсрюком (собачьей спиной). Берега теряют виноградное своеобразие, уступая место пейзажу, столь характерному для Рейнской области: домам, дорогам, промышленным предприятиям. Все настойчивее оттесняют они зелень, разрастаются, загромождают горизонт. Кажется, что сам Мозель упирается в стену какого-то высокого здания. В общем, так оно и есть. Это крепость Эренбрейтштейн, вырытая в рейнской скале точно против устья Мозеля. Опутанный дорогами, закованный в мосты, загнанный в шлюзы, Мозель умирает, отдавая свою энергию Рейну.

Наш пароходик огибает укрепленный гранитом мыс, так называемый Немецкий треугольник, с неким циклопическим сооружением в виде сложенных штабелем гранитных блоков, служивших некогда подножием конной статуи императора Вильгельма, и пришвартовывается к причалу кобленцской пристани, уже на Рейне.

Здесь, в Кобленце, мы сядем на поезд и вернемся в Кёльн. Но у нас еще есть время. Возьмем такси и поднимемся в Эринбрейтштейнскую цитадель. Как уже упоминалось, чуть ли не с момента основания Кобленц рассматривается как важный стратегический пункт. Здесь располагались Рейнская флотилия, арсеналы, различные военные ведомства. Именно это и послужило причиной ожесточенных бомбардировок города, в результате которых он был полностью уничтожен.

Крепость, пожалуй, единственная уцелевшая постройка. Ехать до нее довольно долго. Ведь надо перебраться на правый берег Рейна и взобраться на стотридцатиметровую высоту. Один за другим проходим мы угрюмые, мрачные, грозные и сейчас, даже будучи лишенными своих пушек, казематы. Один. Второй. Третий. Чудовищной толщины стены. Смотровые щели, бойницы. Крепость считалась неприступной… В одном из двориков в нише стены находится могила Неизвестного солдата, а на плацу — летний ресторан.

Рейн с этой высоты напоминает ствол гигантского дерева, от которого отходит мощная ветвь его притока. Внизу, как на ладони, Кобленц, а за ним плывущие в лучах заходящего солнца сиреневые силуэты дальних гор, среди которых пробирается веселая речка Мозель.

ПУТЕШЕСТВИЕ В РУР

Давайте мысленно сядем в воображаемый «Мерседес», посадим за руль неизбежного в таких случаях спутника, располагающего необходимой информацией, и отправимся в Рур.

Как обманчивы порой слова. Р — У — Р! Грубейшее сочетание звуков! А на деле — женское имя. Это имя носит нарядная речка, впадающая в Рейн. Шириной с нашу Москву-реку и такой же длины, если точно — 235 километров; она петляет среди пологих, покрытых лесами гор, среди цветущих лугов, среди зеленеющих пашен, приютив на своих берегах городки, деревни и даже рыцарские замки. Чистенькие, аккуратные, словно соскочившие со страниц старинных книжек, смотрятся они в воды Рура. Глядишь на них и начинаешь верить, что действительно были времена, когда не существовало ни плотин, превращающих речку в цепь водохранилищ, ни пестрых кемпингов, рассыпанных по их берегам, ни самого Рура — полулегендарного района, символизирующего на протяжении последнего столетия промышленный потенциал страны.

Речка, давшая имя этому экономическому региону, условно считается его южной границей. Северной же служит другой приток Рейна. Еще более живописная, чем Рур, красавица Липпе, заблудившаяся среди заросших вереском и соснами песчаных откосов. Текут обе речки с востока на запад на расстоянии тридцати — тридцати пяти километров друг от друга. Текут, омывая район, именуемый индустриальными джунглями, угольным ящиком, дремучим царством Круппов, Тиссенов, Стиннесов…

Сильна инерция понятий! Воображение рисует чащобу заводских труб, огнедышащие плавильные печи, курганы антрацита, нагромождение заводских корпусов, заломленные руки домен…

Итак, пусть будет утро. Лучше, если вокресенье. И обязательно зимнее. Просторней! Вот уже час, как мы покинули Кёльн и мчимся на север. Серая, аккуратно разграфленная полоса автобана. Зеленые, местами покрытые инеем или микроскопическим слоем снега склоны, откосы, луга, леса. Ажурные опоры высоковольтных линий. В колонне «по одному», «по два», «по четыре», «по семь»! Большие, синие щиты с названиями городов, поселков и вмонтированными зрачками телекамер.